«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 93%

         Тут уж мы не выдержали и, плюнув на политкорректность, сказали немецкой коллеге, которая нас опекала на конгрессе: "Зачем было привозить сюда эту больную женщину? У неё же острый психоз".
         Коллега отреагировала неожиданно и с заметным раздражением:
         - Откуда вы знаете, что это больная? Вы что, её тестировали? Может, она как раз психиатр, подруга доктора Крюгера.
         Мы пристыженно замолкли, ведь и вправду не тестировали. А то, что видно невооружённым глазом, так это у кого какое зрение.
         Но тут нашу подмоченную было репутацию спас сам полураздетый доктор Крюгер (назовём его так). Отстраняя непрошенную возлюбленную, он извинился в микрофон перед залом за то, что больная разволновалась и ведёт себя несколько аффектированно.
         Что было дальше, мы, честно говоря, помним слабо. Осталось лишь впечатление кошмара, какого-то всеобщего беснования. А ещё в опухшей голове промелькнула мысль, что на следующем конгрессе душевнобольные, наверное, будут уже сидеть не только в зале, но и в президиуме. А через раз полностью захватят власть, обретя полномочия устроителей. Ведь с их маниакальным напором они сметут на своём пути любую преграду.
         Тогда нам эта мысль показалась скорее юмористической. Во всяком случае, мы не стали её развивать. Но теперь, глядя на то, что происходит вокруг, как-то очень живо припомнили свои гамбургские впечатления и подумали, что всё это скорее грустно, нежели смешно. А главное, совсем не так далеко от истины, как нам казалось в начале 90-х! На конгрессе была воочию явлена одна из важнейших тенденций современного переустройства мира - стирание границ между безумием и нормой.
         Вообще-то, разговоры о том, что нормальных людей в принципе не существует и что никто не знает, где кончается яркая личность и начинается личность психически нездоровая, велись давно. Мы, во всяком случае, помним подобные сентенции с самого детства. А кому незнаком расхожий миф о сцепленности безумия и гениальности? Равно как и о том, что все талантливые люди хоть с лёгким, но приветом? Во времена застоя критическое отношение к психиатрии среди нашей интеллигенции усугублялось ещё и практикой помещения диссидентов в сумасшедший дом. Случаев таких было не столь много, как принято думать, но зато они получали громкую огласку, ибо в брежневское время в "железном занавесе" появились бреши: кто-то слушал радиостанцию "Голос Америки", кто-то читал самиздатовскую литературу. И даже тогда, когда диссидент действительно был психически не вполне нормален, на это закрывали глаза, потому что восхищение храбростью человека, который подвергал себя риску во имя всеобщей свободы, перевешивало все остальные соображения.
         Поэтому, когда в перестройку разрешили сниматься с психиатрического учёта по желанию или вовсе не вставать на учёт, общество восприняло это законодательное послабление как торжество попранной справедливости. Казалось, что политические борцы наконец получили право снять с себя ложные обвинения. Но на деле вышло, что с учёта снялось огромное количество настоящих больных, ведь один из признаков серьёзной душевной болезни - это снижение критики (называемое в медицине анозогнозия - неузнавание, невидение собственной болезни. - прим. Я.С.). Больной неадекватно оценивает своё состояние, считая себя абсолютно здоровым, а близких, советующих ему лечиться, сумасшедшими или злодеями.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»