  |
 |
Прочитано: 35% |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
|
Прочитано: 35% |
Прибалтика одним махом получила полный букет "удовольствий" - и разнузданный бандитизм, характерный для первого красного нашествия, которого она избежала под немецкой оккупацией, и систематизированный кошмар, характерный для второго, и весь комплекс социальных экспериментов 1918-1919 гг. Сельское хозяйство здесь было не общинное, как в России, а хуторское и помещичье - тем легче казалось осуществить коллективизацию, перебив помещиков с арендаторами, а батраков объединив в коммуны. Сначала-то батраки встретили новшество с восторгом. Но коммунизированные помещичьи закрома всё равно выгребли продразвёрсткой. И объяснили, что, например, поросёнок, родившийся от личной свиньи, - уже не личная собственность, а должен быть поделён поровну на всю коммуну. Почесав в затылках, мужики заговорили о возврате к "нормальной" жизни.
В Риге одновременно соединились элементы разных красных "эпох" - стихийные расстрелы и организованный террор ЧК, отдельные хулиганские грабежи и повальные обыски с реквизициями драгоценностей, "излишков" одежды и продовольствия. Прошло меньше месяца советской власти, и настал голод. Карточки не отоваривались, а купить еду было невозможно. Ещё месяц, и на улицах стали подбирать умирающих от истощения, причём тех же рабочих. А в это время властитель Прибалтики комиссар Стучка (правильно - Штучка) устраивал в бывшем Дворянском собрании пышную свадьбу дочери, куда съехались гости со всей России. Рассказывали, что нигде до тех пор не было видано одновременно такого количества драгоценностей, как на участниках этого бала.
Латышские стрелки принесли с востока тиф. Он быстро пошёл косить жертвы в многолюдном городе. Тифозными были забиты больницы и лазареты. Заражались и здоровые в жуткой скученности, без тепла и горячей воды. Понадобилось всего пару месяцев, чтобы даже самые низшие слои общества, городская чернь, встретившая "освободителей" ликованием, убивавшая немцев и "буржуев", начала смотреть на большевиков с откровенной ненавистью. И желать скорейшего прихода тех же немцев! Картина усугублялась национальными взаимоотношениями. Немцы выгонялись изо всех учреждений, их заменяли безграмотными латышами. Выгоняли из квартир среди зимы, выселяли в неотапливаемые бараки. Если в России звучали призывы за каждого убитого большевика убивать сто буржуев, то в Латвии - сто немцев. Быть немцем было так же опасно, как столбовым дворянином, многие пытались подделать документы под русских.
И вовсю свирепствовал террор. Волнами катились аресты. Несколько тюрем были забиты до отказа. Расстрелов было столько, что солдаты отказались в них участвовать. Эту "священную обязанность" взяли на себя молодые женщины-латышки. Они составили целый отряд, выглядевший достаточно живописно, поскольку рядились в одежду, снятую перед казнью со своих жертв, - каждая на свой вкус. И щеголяли кто в офицерской шинели, кто в вечерних декольтированных платьях, кто в шубах и шляпах с перьями, кто в сапогах, кто в изящных туфлях и ажурных чулках. Представьте, в таком виде женское палаческое подразделение участвовало во всех коммунистических парадах и шествиях. И прославилось крайним садизмом, истязая раздетых донага приговорённых, перед тем как их расстрелять.
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
| ||||||||
|
|
|
|
|
|
|
| ||