«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 57%

         У нас уходило на это дело 20-25 секунд. Мы через люк вылетали из броника и мчались к планшету... Радиационная обстановка страшно пятнистая: буквально в нескольких метрах можно было найти место, где "светило" в сто раз меньше, чем на какой-то точке. Правда, в первое время мы вообще не выскакивали, а прямо подкатывали броником к планшету Прямо с носа броника меняли планшеты, руками, надевали две пары перчаток и хватали... К сожалению, при таком методе мы запачкали броник. Потом я усовершенствовал работу: если на бронике ездили пятеро и все вместе получали какую-то дозу, то потом стали ездить на "Жигулях" по одному: и скорость намного выше, и меньше общая дозовая нагрузка... Мы разделили все свои планшеты на "сладкие" и "горькие" - в зависимости от того, сколько можно было "схватить", и по очереди туда ездили.
         - А пробы, которые "светились", куда ты брал - прямо в машину? Или особое место какое-то было?
         - В багажник. Все ведь познается в сравнении, Юра, ты же сам видел. Ты же понимаешь, что после того, как ты вылез на крышу саркофага, в Чернобыле носить респиратор просто смешно. Сутки носить в Чернобыле респиратор - это эквивалентно двадцатиминутному пребыванию на промплощадке. Вот мы ездили на бронике: внутри него был уже фон приличный, плюс заносишь туда пробы. Когда мы выходили из броника, мы выкручивали на себе верхнюю одежду. Мокрая, как хлющ. Практически мы каждый день меняли одежду, такая "грязная" была. А "Жигули" обеспечивали нам скорость.
         Сначала пробы обрабатывали в Киеве. Возили к нам в институт. Но как-то раз в Чернобыле к нам зашел один парень, Боря, он просто влюблен был в нас. Его группа имела прибор, который мерил по гамма-, бета- и альфа-активности. И при этом он еще выписывал спектры за пятнадцать минут. Только вот незадача - прибор не работал. Ну а мой главный лозунг ты знаешь.
         - Знаю: "физика - наука о контактах".
         - Правильно. Я говорю: "Как это он не работает? Дайте мне, я посмотрю. Нашел спичку, вставил ее куда надо - и прибор заработал. Контакт был нарушен. Когда приехал Шаховцов и увидел возможности этого прибора - через месяц у нас было двенадцать таких приборов. Ведь в Киев не всякие пробы можно было провезти. Даже при тех сравнительно высоких предельных дозах вначале - и то нельзя было провезти. Как-то раз нас на КП дозиметристы остановили. От машины шло настоящее "сияние", хотя пробы перевозили в чистой машине, в свинцовых контейнерах. И кроме того - что толку от информации, которую получаешь с опозданием? Там надо было сразу же исправлять положение, а не ждать три дня.
         Наша информация тогда имела чисто практическое значение. Никакого научного значения поначалу не имела. Наука появляется тогда, когда есть какая-то динамика, статистика, проникновение в глубь процесса. Мы как бы контролировали дыхание радиации в районе Чернобыльской АЭС. Мы уже в августе показали, что работы с вертолетами, особенно с этими огромными слонами - МИ-26 - это признак плохого тона, особенно для тех, кто работает на земле. Мы однажды с Шаховцовым были на площадке АЭС, а МИ-26 завис в районе пятого блока, это расстояние около километра. Пыль пошла такая... что я сказал: "Ребята, это не тот случай, когда мы должны ее нюхать. Надо срочно закрываться и сворачиваться".
         Наша первая задача была - изучать эффективность пылеподавления. Мы летали на вертолетах везде, где поливали землю специальными составами для борьбы с пылью. Испытывали эти составы. Мы брали планшеты и проверяли - уменьшалось ли количество пыли после поливки? По-разному бывало. Были составы очень эффективные, а бывало - вертолет прилетит, польет каким-то барахлом, это барахло село, а сверху села та же пыль. Он улетит, мы приходим. Планшеты "грязные", воздух измеряем - воздух "грязный". Мы говорим: "Черт возьми, что вы давили? Кого вы давили?"
         Через месяц нас уже искали. Мы стали чуть ли не главными специалистами по воздуху, мы были мобильны, давали информацию с листа - сегодня замерили пробы, сегодня же выдали информацию. И еще очень важно, что мы не "жглись", мы были достаточно квалифицированны. Я не трус, я просто считаю - лучше работать полгода и только через полгода "засветиться", чем "сгореть" в течение двух дней, не успев не то что ни черта не сделать, а еще и навредив.
         Я живу в Киеве напротив больницы N7, а на ней висит лозунг: "Здоров'я народу - здоров'я краiни". Я сказал ребятам: "Здоровье физиков - это и наше богатство, и богатство нашей страны, его транжирить не надо..."
         Всякие были смешные истории. Через некоторое время после приезда у нас появился такой чувствительный прибор, что возник ажиотаж: все бросились искать "горячие точки". Особенно отводили душу, когда у меня на кровати находили радиоактивную "точку". Я к этому с юмором относился. Но вот к нам приехал водитель, Игорь, он приехал в новом белом костюме. Вид - шикарный, настоящий заправский атомщик. А я, как человек грамотный, говорю: "Понимаешь, костюм-то новый, но они черт знает где валяются. Поэтому возьми у Ивана прибор и проверь". Начинаем проверять - и находим "точку" на очень интересном месте. Причем "точка" действительно "светит" по-черному. Я говорю: "Вытряхни". Он пошел - раз стряхнул, второй раз, третий. "Точка" все "светит" и "светит". Я говорю: "Остается самое радикальное средство". Он испугался. Ну, мы ему вырезали на новом белом костюме дырку. "Свечение" прекратилось.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»