«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 40%

         Та неудача - то, что датчики высыпались из контейнера, помогла нам. Мы сделали новые контейнеры, не пропускавшие альфа-частицы, и крышечки застопорили так, чтобы они больше не вылетели, и убедительно доказали, что цепной реакции там нет, реактор заглушен.
         Он разворочен, температура большая, выброс радиоактивных осколков есть, но цепной реакции нет, реактор не работает.
         Это самое главное".
         Валентин Иванович Шаховцов, заместитель директора Института физики АН УССР (Киев):
         "Так же как и наши коллеги из Института ядерных исследований, мы приняли участие в организации контроля молока на молокозаводах. Уже второго мая мы укомплектовали группу сотрудников - человек 70, - и нам выделили в Дарнице самый крупный, 2-й молокозавод. Где-то пятого - шестого мая начало поступать из северных и северо-западных районов области молоко, не соответствовавшее по радиоактивной загрязненности введенным нормам. Его браковали, организовали завоз более чистого молока из восточных районов.
         Примерно в те же дни нашему президенту Б. Е. Патону позвонил академик Е. П. Велихов и попросил организовать группу киевских физиков для непосредственной работы на станции. Седьмого мая я выехал в Чернобыль. Была у меня дозиметрическая аппаратура, которую я постоянно держал включенной от Киева до Чернобыля. Ясно было, что дорога загрязнена, что фон колеблется в зависимости от характера местности. Я обратил внимание на то, что транспорт, который мы обгоняли, был сильно загрязнен, потому что стрелка на приборе скакала, а начиная от села Феневичи, наш приборчик зашкалило, пришлось взять другой дозиметр... Шел бесконечный поток грузов к Чернобылю - огромное количество самосвалов, военной техники. Навстречу мчались миксеры, бравшие бетон в районе Киева и возвращавшиеся обратно. Тогда еще в Зоне не было своих бетонных заводов.
         В тот день фон в Чернобыле был достаточно высокий, он колебался в зависимости от направления ветра: когда ветер дул со стороны станции, радиоактивность усиливалась. Мы познакомились с физиками, уже работавшими в Чернобыле. Там был ряд групп. Ведь и задач для физиков было множество. Президиум Академии наук УССР сформировал группу специалистов-физиков, которые откомандировывались в распоряжение оперативной группы нашего украинского Совета Министров. В состав этой группы вошли шесть человек из Института ядерных исследований, в частности заместители директора Виктор Иванович Гаврилюк и Александр Александрович Ключников, и один человек - я - от Института физики.
         Пришлось летать на вертолете над реактором. Зрелище было очень тяжелое. Серьезнейшие разрушения: по существу, был разнесен весь четвертый блок, разбита крыша машинного зала и крыша соседнего третьего блока, очень сложные большие завалы бетонных конструкций, металлических обломков - все это вывалилось наружу, свисало со стен. Под стенкой на земле - кучи обломков, завалы со стороны машинного зала, всевозможные обломки на крышах... Ясно стало сразу, что вблизи станции уровни радиации были очень высокие. На высоте 250-280 метров над четвертым блоком, причем не впрямую над самым реактором, а чуть в сторону, радиация была очень высока. Легко было подсчитать, что творится на земле.
         Седьмого мая разрушенный блок еще немного "курил" - над ним вился легкий дымок. Через неделю уже никакого дыма не было. Единственное, что косвенно говорило о довольно высокой температуре внутри реактора под завалом, - это то, что ночью, в темноте, бетонная крышка реактора, так называемая "Елена" (она обозначалась буквой "Е", оттуда и имя "Елена"), торчащая из завала, частично светилась красным, таким калиновым цветом. Поэтому одной из основных задач, стоявших тогда перед физиками, было - определить температуру внутри реактора. Ведь самым драматичным моментом был тот период, когда все ждали - будет ли проплавление конструкций реактора и днища. Никто не знал, в каком состоянии находятся остатки активной зоны. И для того, чтобы в любом случае предотвратить возможное попадание расплавленной активной зоны, так называемого кориума (кориум - это вещество разрушенной активной зоны, термин впервые был предложен американцами после аварии на станции Тримайл-Айленд, от слова "кор" - сердечник, сердцевина), - так вот для того, чтобы этот кориум не попал в грунтовые воды, чтобы не возник так называемый "китайский синдром", решили соорудить знаменитую охлаждающую плиту под фундаментом реактора.
         Для этой цели со стороны третьего блока выкопали котлован и из него стали гнать штрек под четвертый блок. Это все хорошо знают, это освещалось в прессе, показано в кино- и телефильмах. Это была тяжелая, но самая необходимая перестраховка. Плиту сделали очень быстро, но тем не менее остро стоял вопрос: что же будет дальше?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»