«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
Прочитано: 28% |
Туруханский край был одним из самых диких мест Российской империи. Начинаясь в 400 верстах от Енисейска, он тянулся до самого Ледовитого океана. Огромная, покрытая тайгой, а к северу тундрой территория была практически безлюдна. Лишь по берегам Енисея, на расстоянии 20-40 верст друг от друга, ютились деревушки, называемые здесь станками. Деревушки были невелики - в более обжитых местах они насчитывали дворов двадцать-тридцать, а к северу и вовсе два-три двора. Дорог, кроме реки, никаких: летом добирались по воде, зимой по льду, весной и осенью - никак. Главным начальником над ссыльными здесь был пристав Кибиров, переведенный из Баку - так сказать, весточка с родины.
Полторы недели заняло путешествие из Петербурга в Красноярск, куда ссыльный прибыл 11 июля. Чтобы проделать остальные полторы тысячи километров, потребовался месяц, и лишь 10 августа они прибыли в "столицу" Туруханского края, село Монастырское. Плыли по Енисею - другой дороги, кроме реки, здесь не было, на берегах - кордоны. Не убежишь.
Это время было тяжелым для Иосифа. Революция сошла на нет, и никакого подъема не предвиделось. Если заграничные цекисты предавались привычной для себя виртуально-политической деятельности, которая их вполне удовлетворяла, то практикам, работавшим внутри России, было непросто. Косвенно о душевном состоянии Иосифа можно судить по его фотографиям того времени. Если еще в 1908 году на нас с фото смотрит энергичный, с гордой посадкой головы человек, то два года спустя картина иная: он сутулится, глядит устало, и видно, что поддерживает этого человека только воля. На фото 1912 года лицо отекшее - по-видимому, что-то не в порядке со здоровьем, - а ему ведь нет еще и тридцати пяти лет! Снимки 1908 и 1912 годов разделяет всего четыре года, а по внешности кажется, что прошло лет десять. О его разочаровании в партийном руководстве и общеполитической работе говорят интонации писем - "буря в стакане воды", "занимаюсь всякой ерундой", а настоящей работы нет и не предвидится, и встает во весь рост вопрос: как дальше жить? Заниматься имитацией деятельности и проживать партийные деньги? Что делать?
Отношения со ссыльными тоже не очень-то складывались. Судя по отрывочным, но красноречивым свидетельствам, в маленьком интеллигентском сообществе, сложившемся в Туруханском крае, которое тоже было по психологическому климату далеко не простым, он не нашел взаимопонимания. Все не заладилось с самого начала.
"По неписаному закону принято было, - вспоминает жена ссыльного Захарова, - что каждый вновь прибывший в ссылку товарищ делал сообщение о положении дел в России. От кого же было ждать более интересного, глубокого освещения всего происходящего в далекой, так давно оставленной России, как не от члена большевистского ЦК? Группа ссыльных, среди которых были Я.М. Свердлов и Филипп (Захаров. - Е. П.), работала в это время в селе Монастырском... Туда как раз и должен был прибыть Сталин. Дубровинского (один из ссыльных, знакомый со Сталиным, незадолго до того утонул в Енисее. - Е. П.) уже не было в живых.
Филипп, не склонный по натуре создавать себе кумиров да к тому же слышавший от Дубровинского беспристрастную оценку всех видных тогдашних деятелей революции, без особого восторга ждал приезда Сталина, в противоположность Свердлову, который старался сделать все возможное в тех условиях, чтобы поторжественнее встретить Сталина. Приготовили для него отдельную комнату, из весьма скудных средств припасли кое-какую снедь... Прибыл! Пришел в приготовленную для него комнату и... больше из нее не показывался. Доклад о положении в России он так и не сделал. Свердлов был очень смущен".
Ну, что есть, то есть - Иосиф был человеком резким и, по европейским понятиям, не слишком воспитанным. Если ему люди нравились - то нравились, а если нет, он мог быть и невежливым - но никогда, кстати, не позволял себе открытого хамства, в отличие от того же Троцкого. Он устал с дороги, был угнетен духом и совершенно не склонен ни к какому общению.
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
| ||||||||