«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 17%

         Борьба Вирхова против дарвинизма достигла своей кульминации в 1877 г. на съезде естествоиспытателей в Мюнхене. Здесь Геккель выступил с докладом "О современном состоянии учения о развитии и его отношении к науке в целом", а Вирхов - против него с речью "О свободе науки в современном государстве", где обрушился на дарвинизм и требовал ограничить свободу преподавания дарвинизма, поскольку он является "недоказанной теорией". Вирхов запугивал слушателей примером Парижской коммуны и предостерегал их от пагубного влияния дарвинизма. Геккель выступил с ответом: дарвинизм, говорил он, не могут отменить нападки ни церкви, ни таких ученых, как Вирхов. Позже Геккель писал: "...после мюнхенской речи все противники учения об общем происхождении, все реакционеры и клерикалы в своих доказательствах опираются на высокий авторитет Вирхова". А Дарвин, ознакомившись с речью Вирхова, двинувшего против дарвинизма и религию, и политику, писал Геккелю, что поведение этого ученого отвратительно, и он надеется, что тому когда-нибудь будет этого стыдно. История не располагает данными, чтобы надежда Дарвина когда-либо оправдалась.
         Но атака Вирхова запоздала. В 1871 г. Дарвин уже вывел свою систему из-под его огня, ибо главной мишенью Вирхова был преимущественно обезьяночеловек. Удары достались в основном Геккелю и Фохту.
         В первых двух главах и в шестой главе своей книги "Происхождение человека и половой отбор" Дарвин счел необходимым резюмировать и кое в чем дополнить то, чего достигли авторы, применившие к антропологии идеи эволюции видов. Следуя во многом Гексли и Фохту, он охарактеризовал сходство строения тела и функции у человека и других животных, в особенности антропоморфных обезьян; следуя во многом Геккелю, - эмбриологическое сходство человека и других животных; следуя во многом Канестрини (1867 г.), - свидетельства рудиментарных органов человека в пользу его происхождения от животных; следуя во многом Фохту, - свидетельства атавизмов. Наряду с фактором естественного отбора Дарвин ввел здесь биоэстетический фактор эволюции - развитие некоторых признаков для привлечения противоположного пола, однако, хоть и вынес его в заглавие, не приписал ему особенно большой роли в антропогенезе.
         Главное место в этой книге, как и в следующей (о выражении эмоций у животных и человека), Дарвин отвел доказательствам психической и социальной однородности человека с животным миром. Уже в "Происхождении видов" Дарвин заявил себя сторонником психологии и социологии Г. Спенсера. Таковым он и показал себя в полной мере в указанных двух сочинениях. В главах по сравнительной психологии животных и человека есть интересные наблюдения, но нет глубоких идей. Тут все проблемы решаются путем иллюстраций, будто в человеке нет ничего качественно нового по сравнению с животными, а существуют лишь количественные различия, накопившиеся постепенно. Источники морали и общественного поведения людей - в общественных инстинктах животных. Ни разум человека, ни способность к совершенствованию и самопознанию, ни употребление орудий, ни речь, ни эстетическое чувство, ни вера в бога, не говоря о более простых психологических категориях, как воображение, не представляют собою специфического достояния человека - все это налицо у животных и все это в человеке естественный отбор лишь усилил.
         Трудно представить себе что-нибудь более антикартезианское. Но именно эта крайность придала дарвинизму в глазах почтенного общества некоторую безобидность. По воспоминаниям Аллена, эти положения великого биолога вызвали довольно вялый интерес общества. "В 1859 году оно с ужасом кричало: "отвратительно!", в 1871 году снисходительно бормотало: "и это все! да ведь всякий уже знает об этом". Хотя, казалось бы, происхождение человека - гораздо более волнующий научный переворот, чем механизм трансформации животных видов, многие умиротворились с выходом этой книги. А 23 года спустя, когда Дарвина с великой пышностью хоронили в Вестминстерском аббатстве, церковь фактически подписала с ним перемирие, признав, что его теория "не необходимо враждебна основным истинам религии". Просто вопреки Декарту бог вложил чувство и мысль, речь и мораль не в одного лишь человека, а во все живое, дав душе свойство накопления в ходе развития видов.
         Итак, Дарвин зачеркнул идею о промежуточном звене, находившемся в интервале между обезьяной и человеком. Остался лишь тезис Гексли, что человек произошел от обезьяны, напоминающей нынешних антропоидов, однако подправленный, смягченный отсылкой к древней вымершей форме вроде дриопитека. Что же до лишенного речи и разума обезьяночеловека, хотя физически символизирующего постепенность, но психически - разрыв постепенности, он был осужден на исчезновение в кругу дарвинистов. Однако он проявил удивительную непослушность Дарвину и упрямую живучесть в умах дарвинистов.
         В частности, как уже отмечено выше, первые выкопанные черепа неандертальцев были некоторыми дарвинистами истолкованы как останки промежуточного обезьяночеловека. Как раз в 70 - 80-е годы ученые вспомнили о прежних находках. В 1833 г. в гроте д'Анжис в Бельгии Шмерлинг открыл обломки детского неандертальского черепа. В 1848 г. взрослый неандертальский череп был извлечен из трещины в Гибралтарской скале, но покоился в лондонских коллекциях, пока в 1878 г. его не признал Баск. В 1856 г. в долине р. Неандер в Германии была откопана черепная крышка (остальные кости разбиты рабочими вдребезги), признанная в 1858 г. Шаффгаузеном принадлежащей примитивному человеку и давшая имя для всего вида Homo neanderthalensis (Homo primigenius). В 1866 г. серия пополнилась ископаемой челюстью из Ла Нолетт в Бельгии.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»