«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 9%

         Как "это всё" делать в сложившейся ситуации, навряд ли знал он сам. Но уже то хорошо, что фальшивые голоса аллилуйщиков стал перебивать трезвый голос критики.
         На прощание Ельцин ещё раз поблагодарил за публикацию в итальянской газете, но, подумав, сказал:
         - Они вам этого не простят.
         И как в воду глядел. Дня через два мне позвонили из КП - Комитета партийного контроля при ЦК и предложили явиться по распоряжению Соломенцева. Ничего хорошего такие вызовы не предвещали. Угрюмый Михаил Соломенцев, член Политбюро и председатель КПК, был известен стране как инициатор повсеместной вырубки виноградников. И как соратник Лигачёва по желанию заставить народ ходить по струнке, а также по борьбе за клановость номенклатуры.
         В назначенный час меня встретили на Старой площади в приёмной Соломенцева, но повели к управделами ЦК Николаю Кручине. Он был заместителем председателя КПК на общественных началах. Не хватало ещё, чтобы обозревателем АПН занимался сам член Политбюро! Но это меня лишь ободрило. На столе у Кручины открытая папка, а в ней газета "Каррера дела сера" и перевод моего интервью, отпечатанный на машинке, испещрённый красным и синим карандашами.
         - Статью, - сказал тихо Кручина, показав пальцем на интервью, - обсуждали на заседании Политбюро. Возмущались. И нам поручили вызвать тебя и исключить из рядов КПСС. За клевету на руководство партии. Соломенцев перепоручил это дело мне.
         Исключение из партии в идеологическом цехе влекло за собой освобождение от работы. С волчьим билетом в зубах. И я уже чертыхнулся про себя: опять придётся искать, где добывать для семьи кусок хлеба.
         Было видно, что поручение это для Николая Кручины, как в горле острая кость. Он не смотрел мне в глаза, а молча перебирал в папке бумаги.
         Мы с ним давно знали друг друга. Николай Ефимович был первым секретарём Целиноградского обкома партии, когда два года подряд мы проводили на целине читательские конференции. Я работал ответсекретарем "Казахстанской правды" и возглавлял журналистские десанты в Целиноград. А после встреч с читателями Николай Ефимович приглашал нас на ужин и там говорили "за жизнь". Затем я наезжал в Целиноград из "Правды", и мы с ним ближе сошлись, найдя общие алтайские корни.
         - Я недавно в Новосибирск летал, - круто свернул от темы нашей встречи Кручина. - Сразу поехал на могилу сына. Она ухожена - друзья следят. Хороший там народ.
         Он посмотрел на меня, в глазах его стояла тоска. Душевная рана сильно болела в Целинограде, кровоточила и теперь.
         - А может, ты не давал интервью, просто с кем-то поговорил, а они всё придумали, - нехотя вернулся он к теме. Ему не хотелось меня топить, и он бросил первый спасательный круг.
         - Напишем это в справке для Политбюро и делу конец.
         - Ну как не давал? Давал,- отодвинул я спасательный круг. - Отпираться - грязное дело.
         - Конечно, - согласился Кручина. - А вот ты будто бы назвал Лигачёва конвоиром демократии. Или не называл? Егор Кузьмич обвёл это место синим карандашом и вопрос поставил большой.
         - У него что, другого занятия нет? - сдерзил я не к месту. - Называл. И другое о нём говорил. Могу же высказать своё мнение.
         - Зря ты так, - беззлобно сказал Кручина. - Я с ним вместе в Сибири работал, там его все уважали. Это в Москве не угодишь никому.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»