«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 67%

         Даже если государство одело своих чиновников в церковные одежды, как, например, сегодня Ватикан, это все равно государство. Если обычное государство не скрывает своих целей (меч и золото), то церковь-государство эти стремления упаковывает в религиозную риторику. Это предполагает двуличность. Привычка лицемерить становится нормой жизни, порождая фундаментальные проблемы.
         Природа церкви-министерства и церкви-государства определяет кадровый принцип. Министерство наполняется людьми, считающими достижение сиюминутного блага своего ведомства важнее слов Христа. Государство наполняется такими же людьми с точно такой же установкой.
         Не все примут такие установки, в церкви много честных людей. Но все, кто станут носителями государственных и министерских установок, найдут тысячи оправданий христианского окраса, чтобы выставить служение государству или министерству служением Богу.
         Новые условия можно отнести к самой изощренной форме гонения на церковь. Они превосходят две предыдущие формы - физическое гонение и наплыв язычников. Если природа первых была открыта и понятна, новая опасность имеет внутреннюю природу - она закрыта и потому непонятна.

* * *

         Догосударственная церковь была бескомпромиссной и росла на крови мучеников. Государственная церковь растет на компромиссах и за счет государственных усилий. Чем больше она уступает государству, тем больше обретает земной силы.
         Дело имеет специфический оттенок. Неподконтрольная Византии церковь находится на территории относительно малых государств. Если бы вся церковь располагалась на территории двух сопоставимых государств, процесс раскола пошел бы намного стремительнее. Все свелось бы к войне между двумя "Византиями", которые использовали бы авторитет церкви в качестве оружия. Быстрого раскола не произошло потому, что ситуация с распределением церкви по территориям государств сложилась иначе. Примерно половина церкви располагалась в границах Византии. Вторая половина была на территории десятка других государств. В результате церковь пошла к расколу более длительным и сложным путем.
         Был ли у церкви шанс не расколоться? Представьте себя на месте епископа ранней христианской церкви. От византийского епископа вы слышите: император желает принять христианскую веру и обратить в нее своих подданных. Как отнесетесь к этому сообщению, вы, епископ? Конечно, положительно!
         На церковь прекращаются гонения. Уходит эффект "экзамена". Церковь наполняется слабым человеческим материалом. Возникает зависимое от императора священство. Церковь превращается в министерство со всеми описанными последствиями.
         Как это можно было предотвратить? Могла церковь отказать императору, пожелавшему принять христианство? Или надо было попросить его сохранить гонения? Если даже допустить: некто увидел далекие последствия и выступил с инициативой отказать императору, как бы он это обосновал? Император что, не имеет права стать христианином? Или его подданные не имеют такого права? И не является ли прямой обязанностью церкви обращать людей в христианство, кем бы они ни были, хоть императорами?
         Но допустим, выступающий сумел донести свои опасения почтенному собранию. Разве оно могло принять это до такой степени, чтобы отказаться сменить гонимое положение на господствующее? Разве не стали бы люди горячо доказывать себе и друг другу, что это милость Божья? Разве не сказали бы, если справились с более тяжелыми испытаниями - гонениями, с "медными трубами" и подавно справимся?
         Это мы сейчас можем утверждать, с высоты прошедших веков: решить проблему, возникшую через вливание Церкви в Государство, нельзя. В начале IV века этого никто не мог утверждать. Если даже были такие, большинство попросту не могло их услышать.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»