«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 56%

         Мои подозрения оправдались: в этот же день привели в тюрьму весь состав сибирско-восточной боевой дружины во главе с бывшим студентом Киевского университета - эсером Евгением Пославским.
         Шевелёва в связи с наплывом новых заключённых опять перевели ко мне, и мы с ним вдвоём продолжали нашу борьбу с администрацией.
         Однажды из камеры Булычёва послышался стук. Я отодвинул парашу и спросил, кто стучит.
         - Это я, Булычёв... Хотелось бы с вами поговорить. Разрешите?
         Говорить с провокатором, зная о его предательстве, дело весьма трудное. Я отошёл от трубы и, остановившись перед Шевелёвым, проговорил:
         - Булычёв поговорить хочет. Как поступить?
         - А ну его, гада! Со всякой сволочью говорить...
         Я, однако, решил к этому событию отнестись иначе. Что может сказать провокатор? С пустяками не полезет. Я всё-таки поговорю с ним...
         Я постучал Булычёву. Он сейчас же подошёл к трубе.
         - Вы согласны выслушать меня? - спросил он сдавленным голосом.
         - Говорите. Слушаю.
         - Вас наверное поразило, как это такой активный и энергичный человек, оказавший вооружённое сопротивление полиции при аресте, один из активнейших организаторов боевой дружины, мог оказаться предателем... Помните, я вам говорил: чтобы знать, чего мы хотим, нужно знать психологию участников организации. Мы все, участники организации,- люди не кропотливой партийной работы, а люди боевых действий; будничная жизнь нас тяготит, тяготит всё повседневное, неяркое. Если правильнее выразиться, мы любим романтику жизни и не любим её будней. Я участник московского восстания, и участник активный, чудом уцелевший от расстрела, все последующие годы жил мечтой об этом грозном и ярком восстании...
         Ссылка сильно пошатнула мой героизм. Политическая и психологическая обстановка ссылки были далеко не романтичны, и я, если можно так выразиться, разлагался в этой обстановке. Идея создания боевой дружины встряхнула: меня; я, не считаясь с тем, что из этого может выйти, с головой окунулся в новую работу. Я с неимоверной энергией организовывал налёты на почту, выступал на собраниях крестьян, вербовал их в ваши ряды. Одним словом, развивал самую бешеную энергию... Когда меня окружила полиция, у меня и в мыслях не было струсить, - я сейчас же вступил в перестрелку и двумя пулями уложил урядника и помощника пристава, ранил полицейского; остальные разбежались. На их же лошадях я и уехал, но, будучи сам ранен, ослабел и заехал к одному крестьянину. Лошадей повернул обратно и отпустил. Меня у крестьянина и взяли... Как видите, человек я не трусливый... А всё-таки почему я пошёл на предательство? Тяжело это объяснить, да вы, пожалуй, и не поверите... Впрочем, всё равно. Когда меня привезли к жандармам, героизма во мне уже не было, он как бы вытек с моей кровью. За сутки, проведённые мной в жандармской каталажке, я многое передумал. Здесь я только понял всю ничтожность и ненужность нашего выступления. Мы - кучка издёргавшихся романтиков - вздумали поднять на восстание сибирского мужика да ещё посредством действий боевой дружины, - ведь это же чушь, и за эту-то вот чушь я должен помереть...

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»