«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»
Прочитано: 37% |
В 1942 г. Сталин рассказывал Черчиллю: "У нас создалось впечатление, что правительства Англии и Франции не приняли решения вступить в войну в случае нападения на Польшу, но надеялись, что дипломатическое объединение Англии, Франции и России остановит Гитлера. Мы были уверены, что этого не будет". Сталин привел в пример такой диалог с представителем союзников: "Сколько дивизий - спросил Сталин, - Франция выставит против Германии после мобилизации?". Ответом было: "Около сотни". Тогда он спросил: "А сколько дивизий пошлет Англия?". Ему ответили: "Две, и еще две позднее". "Ах две, и еще две позднее, - повторил Сталин. - А знаете ли вы, сколько дивизий мы выставим на германском фронте, если мы вступим в войну против Германии?" Молчание. "Более трехсот" (Черчилль У. Указ. соч. С. 177-178). Сталин преувеличивал свои намерения трехлетней давности (все-таки во время разговора с Черчиллем шла Великая Отечественная война, когда выставить пришлось все, что было, и еще больше). На переговорах 1939 г. Ворошилов заявил, что СССР выдвинет против Германии 136 дивизий. Но все равно это было больше, чем могли выдвинуть французы (в реальности за время польско-германской войны они сумели сосредоточить 78 дивизий), и несопоставимо больше, чем британцы, пытавшиеся с такими силами дирижировать всем европейским концертом.
Тупик в переговорах с Великобританией и Францией толкал Сталина на принятие предложений Германии, а не стремление к сближению с Германией порождало тупик в переговорах с "Антантой".
К 22 августа французское правительство было готово к подписанию соглашения, но без согласия Польши это ничего не меняло.
14 августа Астахов сообщил Шнурре, что Молотов согласен обсудить и улучшение отношений, и даже судьбу Польши. Пока нацистов, запланировавших удар по полякам на 26 августа, подводила их собственная игра в "мы не торопимся". Астахов сообщил, что "упор в его инструкциях сделан на слове "постепенно" (СССР - Германия 1939. Документы и материалы о советско-германских отношениях... С. 29).
Тогда нацистские лидеры решили отбросить ложную гордость и попросить Молотова и Сталина ускорить дело.
15 августа посол Шуленбург получил инструкцию Риббентропа предложить советской стороне принять в ближайшее время визит крупного руководителя Германии. Это предложение следовало зачитать Молотову, но не отдавать в руки. Если дело сорвется, противник не должен получить бумаг. Выслушав это предложение, Молотов согласился, что быстрота в этом вопросе нужна.
В итоге приятной беседы Молотов опять разочаровал немецкого посла - с визитом Риббентропа торопиться не надо, "чтобы все не ограничилось просто беседами, проведенными в Москве, а были приняты конкретные решения" (Там же. С. 37).
17 августа, когда Шуленбург появился у Молотова, тот уже проконсультировался со Сталиным и дал ответ на предыдущий запрос Риббентропа: "Советское правительство принимает к сведению заявление германского правительства о его действительном желании улучшить политические отношения между Германией и СССР..." Но дальше следовало перечисление прошлых обид. Однако "раз уж теперь германское правительство меняет свою прежнюю политику", то оно должно сначала доказать серьезность своих намерений и заключить экономические договоры: выделение Советскому Союзу кредита в 200 миллионов марок на семь лет (в 1946 г. о нем никто и не вспомнит), поставки ценного оборудования. Сначала - договоры, потом - все остальное. А вот следующим шагом может быть пакт о ненападении или подтверждение старого договора о нейтралитете 1926 г. И, наконец, самое вкусное: "с одновременным подписанием протокола, который определит интересы подписывающихся сторон в том или ином вопросе внешней политики и который явится неотъемлемой частью пакта" (Там же. С. 40-41). В этом протоколе можно оговорить все, вплоть до отношения к Польше, ради чего немцы и готовы были идти на сближение с недавним врагом. Но о разделе сфер влияния и секретности протокола речь не шла.
«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»
| ||||||||