  |
 |
Прочитано: 65% |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
|
Прочитано: 65% |
Уже само имя этой земли отзывается бездонной древностью и бесчисленными священными преданиями, будоражащими воображение. Ряд исследователей полагает, что оно происхождения не локального и восходит к незапамятным временам, когда в разных, географически весьма удаленных друг от друга регионах планеты так именовали священную для той или иной цивилизации гору (или горы). Эзотерические теории даже утверждают, что когда-то, в легендарной Арктиде, так называлась великая Полярная Гора, источник и хранительница всех духовных знаний человечества. Но не будем уходить так далеко в глубины времени, ибо разве для того, чтобы почувствовать, что такое Кавказ, не довольно сказания о прикованном к скале Прометее? Кавказ испытывает силу духа и человека, и народа - таким он вошел в русскую литературу, да и в ткань множества семейных хроник, образующих фундамент любой национальной истории. Разными гранями оборачивался он и в этих хрониках, и в самой этой истории.
Но есть в его пространстве область, одно упоминание которой высекает искры, которая вот уже почти два века служит олицетворением непокоя, буйства, свирепого насилия и отчаянной отваги - олицетворением войны как словно бы постоянного и естественного состояния человеческого бытия. Речь, разумеется, о Чечне; и сегодня, когда я пишу последнюю главу книги, конец этой войны так же далек и неясен, как и тогда, когда я приступала к работе над ней. Более того, он стал более размытым, нежели тогда, когда Российская армия, как нож в масло, вроде бы и не встречая сопротивления, двинулась по надтеречной равнине, а затем, перейдя Терек, - к собственно Ичкерии, всегда и бывшей оплотом непокорства, сопротивления, бунта.
Я не вношу в эти слова никакой окраски - ни положительной, ни отрицательной, я просто констатирую неумолимо засвидетельствованный всей историей русско-чеченских отношений факт, признать или хотя бы увидеть который упорно отказывается российское руководство, в том числе и военное. Будь это иначе - иначе развивалась бы и война, упорно именуемая то "мерами по восстановлению конституционного порядка", то "контртеррористической операцией".
Как не вспомнить хрестоматийного Клаузевица: "Война - продолжение политики иными средствами"! Но если политические цели внятно не обозначены, то невнятной и имеющей мало шансов на успех имеет и сама война как лишь средство - одно из средств достижения целей. Цели же России на Кавказе сегодня четко не прописаны, она ведет себя противоречиво, откуда и губительная фальшь в обозначении целей чеченской кампании. Их недостаточно обозначить как всего лишь подавление уголовного мятежа, переплетенного с сепаратизмом, хотя это, конечно, имеет место, и чрезвычайно важно. Еще более урезанной и искаженной предстает картина, когда начинают усиленно педалировать тему "освобождения чеченского народа", который, в немалой своей части, почему-то вовсе не хочет, чтобы его освобождали. Зачем, не усвоив горьких уроков, повторять ошибки, совершенные в Восточной Европе, где немцы и венгры, румыны и поляки уже так хорошо поблагодарили нас за освобождение?
Разумеется, не менее искажает картину и версия, транслируемая либеральными СМИ, предательски погубившими первую чеченскую кампанию (1994-1996). По этой версии, чеченцы ведут исключительно национально-освободительную борьбу против "имперского чудовища" и т.д. и т.п. - всем известная и заметно обветшавшая риторика. Хотя и сильный элемент "мансуровско-шамилевских" настроений в Чечне тоже есть, и его не может не быть по определению, с учетом того, какое место занимают шейх Мансур и имам Шамиль в истории и сознании чеченцев. Но и это не главное. Так что же? Попыткой если не ответить полностью на этот вопрос, то хотя бы отчасти разобраться в нем и является последняя глава книги.
В "Кавказской войне" Потто Меня, помимо поэтического описания, покрытой дремучими лесами доермоловской Чечни, Чечни, где среди этих лесов вдруг возникали тучные нивы ("Чечня слыла житницей восточного Кавказа" - наверно, это прозвучит неожиданностью для многих, привыкших отождествлять ее исключительно с "абречеством"), поразила актуальностью военно-топографическая зарисовка. Здесь, в южной, горной Чечне (то есть, собственно, Ичкерии), пишет Потто, "шла и суровая борьба свободных горных племен с северным колоссом; тут что ни шаг, то след битвы, что ни река или аул, то историческое имя, связанное с кровавым эпизодом и памятное часто не одному Кавказу; тут лежат аулы Герменчуг, Шали, Маюртуп, Большие и Малые Атаги, Урус-Мартан, Алды, Чечен, Белготой и другие; тут несут свои волны Фортанга, Рошня, Гойта, Геха, и быстрый Аргун, и воспетый Лермонтовым Валерик, и много других, оставивших неизгладимые следы в памяти старых кавказцев".
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
| |||||||||||||||||
