«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 34%

         В начале ноября 1990 года "косташевцы", как принято говорить здесь, двинулись к Днестру на Дубоссары. Жители города перекрыли мост с твердым намерением не допустить их в свой город, и тогда Косташ отдал команду стрелять на поражение. Отряд полиции особого назначения в полной экипировке, с автоматами, пистолетами, гранатами со слезоточивым газом, в бронежилетах и шлемах открыл стрельбу по безоружным людям. Погибли три человека - двое молдаван (Олег Гелетюк, неполных 18 лет от роду, и Валерий Мицул, 1953 года рождения) и один украинец (Владимир Готка, 1952 года рождения).
         Московские власти никак не отреагировали на это, более того, сейчас есть все основания полагать, что негласная "карт бланш" на расправу с непокорными была получена молдавским руководством непосредственно от Горбачева при встрече с Лучинским, о которой последний весьма откровенно рассказывает в своих воспоминаниях. "В ЦК, - пишет Лучинский, - мы делали все возможное, чтобы раскола в республике не допустить. У нас идет пленум (октябрь 1990 года). У здания ЦК сотни манифестантов. Троих пригласили в зал, чтобы их выслушать. Выдвигают требование: "Ехать к Горбачеву, чтобы он (!) признал Молдову единой и неделимой..."
         Горбачев принял нас вечером, выслушал и сказал, что понимает наши тревоги и поддерживает неделимость Молдавской республики. Обещал, что на заседании Совета Федерации, где будет присутствовать и председатель парламента М. Снегур, он скажет об этом. И сделает публичное заявление. Действительно, они по телевидению прозвучали" (Петр Лучинский, "Заложники", Кишинев, 1993 год, с. 55).
         Совместное со Снегуром появление угрожающего "сепаратистам" Горбачева на телеэкране произвело шок в Приднестровье, а равнодушие как официальной Москвы, так и большей части российской общественности к факту расстрела трех безоружных человек стало мощным побудительным толчком к созданию собственных силовых структур. Вот характерное мнение той эпохи, высказанное после Дубоссарских событий: "В Москве, на помощь и защиту которой мы все надеялись, рассудили, вероятно, иначе: "Подумаешь, троих убили, шестнадцать ранили. Стоит ли из-за этого портить отношения со Снегуром, Друком. Ведь это сепаратисты все затеяли". Отсюда вывод: надеяться мы должны только на себя, на свои силы".
         В сущности, так же - хотя, конечно, с прямо противоположной эмоциональной окраской - оценивали позицию Москвы в Кишиневе. М. Снегур, еще до дубоссарского расстрела, в своем интервью "Известиям" (22 октября 1990 года) с особым удовлетворением подчеркнул: "Президент СССР похоронил надежды сепаратистов на поддержку их притязаний. Он высказался недвусмысленно: любые проблемы могут сегодня решаться только на пути законности, сохранения целостности республики".
         Но о какой законности могла идти речь, если даже самый поверхностный терминологический анализ текста Лучинского, его ключевых понятий и оборотов ("ЦК", "пленум", "ехать к Горбачеву, чтобы он решил" и т.д.) неопровержимо свидетельствует о том, в какой мере партийно-олигархическое, номенклатурно-клановое доминировало в подходах и Москвы, и Кишинева к ситуации, остро развивавшейся на берегах Днестра. Заявление же Горбачева о "целостности и неделимости" Молдовы, сделанное уже после известного постановления Верховного Совета Молдовы, упразднявшего республику как незаконно созданную, вообще было юридическим абсурдом. Тем не менее, оно прозвучало, возымев своим прямым следствием события 2 ноября 1990 года в Дубоссарах. А отсутствие реакции в Москве на них продемонстрировало то же пренебрежение партократии к попыткам народов разваливающегося СССР осуществить свое волеизъявление через Советы, которое уже наглядно было продемонстрировано в Южной Осетии, Абхазии и Нагорном Карабахе.
         Но Приднестровье выделяется и в этом ряду, потому что здесь, в силу полного отсутствия межнациональной напряженности и чего-либо, хоть отдаленно напоминающего этнические чистки, а также в силу общесоюзной лояльности, исключительной юридической тщательности, с какой ПМР прорабатывала всю формально-правовую сторону своего самоутверждения, грубая сдача его московским руководством на кровавый правеж Кишиневу представала особенно вопиющей.
         Последние отчаянные попытки ПМР воззвать к союзному руководству состоялись 6 мая, 29 июня и 2 сентября 1991 года, когда, соответственно, были приняты Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской МССР в подготовке и подписании Союзного договора, Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской Молдавской ССР в подготовке и подписании Договора о Союзе суверенных государств и Обращение IV съезда депутатов всех уровней ПМССР к президенту СССР,
         Верховному Совету СССР, к V внеочередному Съезду народных депутатов СССР с просьбой о поддержке.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»