«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 91%

         Второе. "Крыша" ГК КНИР давала возможность для выездов за рубеж, где закреплялась моя "вербовка" спецслужбами, но нужна была компрометации их работы в СССР, и я стал невыездным, хотя и говорил, что вот-вот поеду за рубеж снова.
         Джибни пишет:
         "По свидетельству советских прокуроров информация, которую Пеньковский передавал на Запад, касалась, главным образом, экономических и технических вопросов и лишь в самой минимальной степени содержала сведения секретного военного характера..."
         Всё верно. На суде я предстал в качестве "полковника артиллерии в запасе" и "гражданским служащим". Просто советская сторона не могла публично признать, что в Москве наши спецслужбы ведут разведработу с позиции ведомств государственного масштаба. Ведь в то время официально ни ГРУ, ни разведка КГБ не существовали!
         С другой стороны, во время суда мы стремились создать впечатление, что я не сознался во всех "грехах" в вопросах передачи документов. А именно в них содержалась главная деза - стратегическая. Нужно было подыграть Западу и убедить американцев и англичан в том, что они потеряли "ценного источника".
         Джибни об этом говорит так: "...текст обвинительного заключения разоблачал ложь (не было военных секретов), так как содержал формулировки, например, типа: "совершенно секретная информация,...документы особой важности... экономического, политического и военного характера... Секретные разработки в области космоса... войск в Германии" Или: "...списки офицеров и генералов ПВО, новая советская техника, материалы по ракетной технологии... атомной энергетике..."
         Мы убедили Запад, что отстаём от американцев в ракетах и атомных зарядах. Но не настолько, чтобы хотя бы не "огрызнуться", если они всё же решатся напасть на нас согласно уже разработанным ими планам. Вернее всего, эта информация позволила американцам не принимать решение наносить превентивный удар по СССР, предпочтя обойтись, при необходимости, обычными видами вооружений.
         Третье. Военный прокурор Горный говорил: "Обвиняемый Пеньковский - отступник, карьерист, морально разложившаяся личность..." В этой игре это было самое трудное: слышать такое! Ведь в зале сидели матушка, жена, дочь, товарищи... Всё, что я мог сказать им - "так было надо!"
         И уверен: каждый понял эту фразу по-своему. Поняла меня во время встречи в тюрьме мама, и после "расстрела" она ни о чём не расспрашивала. Семьёй пришлось пожертвовать. Но к этому меня готовили - на войне как на войне!
         Попытка сохранить семью не удалась. Моя дочь не имела права знать даже части правды об игре. Жена знала, но безжалостная логика прикрытия игры потребовала от неё отказаться даже от моего имени. Мы виделись, но всё реже, когда у неё был отпуск. Она приезжала в Ейск на берег Азовского моря, где мы с мамой жили первое время. И мы всё больше отдалялись друг от друга.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»