«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 83%

         Во-вторых, даже если Тухачевский всего лишь пытался удостовериться с помощью Робьена в том, что французская контрразведка располагает сведениями о контактах Скоблина с германскими спецслужбами, то по-любому выходит, что добился он всего лишь противоположного эффекта. Проще говоря, открыто спровоцировал у руководителя контрразведки государства, которое вот-вот должно будет ратифицировать договор с СССР о взаимопомощи в отражении (германской) агрессии, сильные подозрения. Прежде всего, в том, что высшая военная бюрократия Советского Союза недовольна наличием такого договора и потому ищет какие-то контакты с немцами ради не очень-то понятных, но грозящих Франции негативными последствиями целей. В любом случае это негативно отразилось на отношении французского военного руководства к идее военного сотрудничества с СССР, в частности, в вопросе о начале штабных переговоров - французы по-прежнему тянули волынку и так и не согласились начать эти переговоры.
         Если вкратце подвести итог, особенно в свете ранее приводившегося мнения Молотова о том, что до 1935 г. Тухачевский тянул, а с 1936 г., главным образом со второй его половины, стал торопить с переворотом, в осуществлении которого ему не на кого было опереться, кроме как на немцев, то получится следующее. Тухачевский использовал свой выезд за рубеж в следующих целях:
         1. Провоцирование Франции на отказ от ратификации франко-советского договора от 2 мая 1935 г. о взаимопомощи в отражении агрессии, заключением которого была недовольна вся антисталинская оппозиция.
         Напоминаю, что оппозиция была крайне недовольна не только заключением этого договора. Она вообще была настроена крайне против самой идеи такого договора. Арестованный в рамках дела о заговоре бывший советский военный атташе во Франции СИ. Венцов-Кранц на допросе в НКВД показал, что перед выездом в Париж, наряду с иными подрывными задачами, Тухачевский лично поручил ему добиваться "принятия всех мер к торможению намечавшегося франко-советского сближения" и в обход высшего советского военно-политического руководства лично его "информировать о ходе франко-советских переговоров", "установить контакт с германским военным атташе в Париже и информировать его о ходе советско-французских переговоров". (Treffer G. Zur Ingolstaedter des Sowjetmarschalls M.N. Tuchatschewski // Sammelblatt des Historische Vereins Ingolstaedt 89 Jahrgang, 1980. S. 250). Непонятным образом германский автор по состоянию на 1980 г. цитирует материалы совершенно секретного в то время архивного следственного дела на Венцова-Кранца, хранившиеся тогда в архиве КГБ СССР.
         Такую же негативную позицию по отношению даже к идее такого договора занимали и так называемые гражданские участники антисталинской оппозиции. Так, еще до заключения договора главный редактор ведущей парижской газеты того времени - "Тан" - Шастенэ 16 Марта 1935 г. взял интервью у заместителя наркома иностранных дел СССР Н.Н. Крестинского, в ходе которого задал прямой вопрос: "Каким образом Советский Союз окажет Франции военную помощь в случае нападения на нее Германии?" В ответ услышал уклончивое и маловразумительное: "Вопрос конкретно между генеральными штабами обеих стран еще не обсуждался, и, очевидно, при обсуждении они должны будут по этому поводу договориться. Конечно, для оказания помощи Франции нам пришлось бы согласовать свои действия с другими союзниками Франции в Европе. Мне кажется, однако, что на помощь Польши рассчитывать трудно". Шастенэ возразил Крестинскому, что тот "не учитывает того, что Польша, которую он недавно посетил и которая продолжает считать себя союзником Франции, в случае нападения Германии на Францию выступит против Германии". А потому его, журналиста, очень интересует, "как Советский Союз в этом случае сможет поддержать Польшу". Конечно, Шастенэ изрядно заблуждался - в предвоенной Восточной Европе не было большей сволочи и проститутки, чем "версальский ублюдок" в лице Польши (разве что Румыния еще?!). Но даже притом что вопрос-то был поставлен весьма уважительно по отношению к Варшаве, он опять ничего определенного от Крестинского не услышал. И в таком случае, хотя бы и ретроспективно, но резонно спросить: а на кой же черт Литвинову и Розенбергу надо было прилагать усилия для заключения такого договора, если не решены и даже теоретически не проработаны вопросы исполнения обязательств такого договора?!

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»