«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 24%

         Иначе он не смог бы обелить самого себя - парадоксальным образом прорвавшегося на вершину Олимпа власти в громадной стране негодяя-троцкиста. В этом смысле очень характерна история второй (гражданской) жены старшего сына Хрущева Леонида - Розы Трейвос, племянницы 1-го секретаря Калужского обкома партии. Отсидев в лагерях, Роза Трейвос в период "оттепели" была освобождена, сумела каким-то образом оказаться в числе приглашенных на какое-то мероприятие в Кремле, подошла к Хрущеву и при всех заявила ему следующее: "Это вы, а не Сталин, виноваты в том, что моего дядю расстреляли и что я оказалась в лагере! Это вы, а не Сталин, виноваты в репрессиях!" Охрана с трудом оттащила разбушевавшуюся Розу от "дорогого Никиты Сергеевича"... Тем более затруднительно было вразумительно объяснить главное.
         Почему, угодив на Лубянку, они добровольно, без какого-либо принуждения сдавали не столько даже десятки своих же подельников (это-то как раз понятно), сколько прежде всего "закладывали" сотни и тысячи ни в чем не повинных людей, что, в последнем случае, и привело к крупномасштабным и действительно необоснованным репрессиям.
         Оно и не могло получиться иначе еще и потому, что антисталинская оппозиция изначально договорилась о том, что в случае провала и ареста каждый из оппозиционеров должен топить свою ответственность в незаслуженных страданиях невинно арестованных по их же наветам и клевете. Логика у оппозиции была еще та - "чем больше посадят, тем быстрее прекратятся репрессии против настоящих заговорщиков". Не шибко умная от природы вдова Бухарина - Анна Ларина - проболталась об этом в своих мемуарах (Ларина Л.М. Незабываемое. М., 1989. С. 308). В интервью "Московскому комсомольцу" (в мае 2006 г.) вдова маршала Катукова рассказала, как это на практике происходило. По ее словам, возвращаясь с допросов, ее же сокамерницы едва ли не с чувством выполненного долга буднично произносили: "Сегодня я посадила еще семнадцать человек!" И ведь так действовали практически 99,99% арестованных в те годы. Даже без какой-либо надобности и принуждения со стороны следствия. К примеру, не касаясь сути дела В. Мейерхольда, отметим, что по его милости было арестовано свыше ста человек, которых он назвал якобы как сообщников. Плохая ли, хорошая ли контрразведка была в СССР в то время, но она обязана была проверять каждую выявленную связь арестованного. А теперь посмотрите, во что это выливалось. В. Мейерхольд назвал сто человек. Каждый из тех ста, предположим, еще сто. Уже только на этом уровне выходит десять тысяч человек попали в поле зрения контрразведки. Если, предположим, и их арестовали, и каждый из них назвал опять-таки сто человек, то выходит уже один миллион человек! Даже если по пятьдесят человек, то все равно масштаб репрессий немедленно выходил в закритический уровень!
         Во-вторых, потому, что допросы Раковского осуществлялись на французском языке. Конечно, непрошеный "борец за счастье" народов России, подданный царской Болгарии, а негласно еще и королевской Румынии, сохранявший их паспорта и гражданства вплоть до ареста, вполне сносно глаголил и по-русски. Однако полностью его незаурядный интеллект крупного интригана мирового масштаба раскрывался лишь тогда, когда он переходил на французский язык. Своеобразная дань "революционной моде". Его откровения не должны были стать доступными другим сотрудникам Лубянки. Жесткая иерархия допуска к секретам разных уровней - не обсуждаемая реалия органов госбезопасности. Тем более что в процессе его допросов затрагивались вопросы высшей мировой политики. Так что в данном случае французский язык и "дуэт" резиновой дубинки и пудовых кулаков - никак не совмещались. И, в-третьих, потому, что как масон высокой степени посвящения, давний агент германской и австро-венгерской разведок, перевербованный в 20-х гг. еще и британской разведкой, Раковский знал очень много такого, что относилось к высшим тайнам высшей мировой политики и геополитики. От такого чего-либо добиться дубинкой было невозможно. Как масон высокой степени посвящения, он прекрасно знал, что может с ним произойти, если начнет чересчур откровенничать. Он прекрасно понимал, что за его делом внимательно следят на Западе.
         Запад действительно очень внимательно следил за московскими процессами, особенно в отношении наиболее важных подсудимых, к числу которых и относился Раковский. Понимая, что им никак не отвертеться от ответственности и что в этой связи они вынуждены будут нарушить масонский обет молчания, Запад пытался даже спасти некоторых из них. Но отнюдь не потому, что их шкуры были так уж ценны, а только для того, чтобы они лишку не наговорили на Лубянке и особенно в открытом судебном заседании в присутствии многочисленных представителей мировой прессы и дипломатического корпуса. Это для Запада было страшней чего угодно.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»