«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 92%

         Вот "стратег" и решил предупредить господ генералов о том, что в Москве прекрасно знают обо всех франко-германских переговорах, и поэтому в том предупреждении нет ни слова о Германии. И лишь по той простой причине, что объективно это совпадало с интересами самого СССР, инициативное предупреждение-извещение "стратега" осталось без последствий, в т.ч. и без правки Сталина, как в 1935 г. Но не осталось незамеченным...
         В то же время "стратег" очень чутко реагировал на всевозможные пожелания дорогих его сердцу германских генералов. Так, в конце ноября 1931 г. советская военная разведка зафиксировала следующее пожелание рейхсвера: "При нападении Польши на Восточную Пруссию мы заинтересованы, чтобы русские смогли быстро перебросить свои войска на западную границу, с тем, чтобы отвлечь от Германии польские военные силы". И вот в начале 1932 г. "стратег" по собственной инициативе разрабатывает подробный план разгрома Польши.
         Наконец, еще в первой главе этого раздела было проанализировано предупреждение 1935 г., т.е. история с правками статьи "Военные планы современной Германии".
         Обо всех этих нюансах, имеющих едва ли не решающее значение при анализе действий Тухачевского на протяжении многих лет, "Виктор Суворов" не посмел нам рассказать - он утверждает, что Сталин правильно поставил к стенке некомпетентного маршала за глупости. Нет, не глупости то были, а самые что ни на есть серьезные провокации, с дальним прицелом и колоссальными негативными последствиями. И не за то его поставили к стенке - даже при утверждаемом всевластии Сталина необходимо было и в следственном, и в судебном порядке доказать вину. А вину "агентуры влияния", тем более стратегического военно-политического влияния, чрезвычайно трудно доказать, в т.ч. и по соображениям секретности. К стенке его поставили за непосредственную попытку государственного переворота.
         ...В конце 20-х годов - возможно в начале 1930 г. (точную дату установить не удалось), произошел один интересный для истории германской военной разведки случай.
         Бывший глава германской военной разведки во время Первой мировой войны Вальтер Николаи долгое время хранил свои - уникальные архивы (48 тысяч досье и картотека агентуры) в имении своего близкого знакомого, землевладельца в Восточной Пруссии.
         Когда Альфред Гугенберг предложил ему хорошее хранилище в Берлине, Николаи согласился и стал перевозить свои архивы. И вот во время перевозки этих архивов бесследно исчезло более 3 тысяч досье. Впоследствии это объясняли тем, что некий бельгийский профессор Бюллюс выкрал их для бельгийской разведки?!
         Однако если бельгийская контрразведка на тот период еще что-то значила в мире спецслужб, то вот что такое бельгийская разведка в те времена, вряд ли ответили бы даже профессионалы "невидимого фронта". Не тот размах. Если исходить из принятой в Германии системы секретного делопроизводства, это означает, что некто Бюллюс смог выкрасть от полумиллиона до миллиона страниц секретнейшего содержания (в среднем досье от 150 до 350 страниц).
         Судя по всему, этот размах чисто российский - и не потому ли вся "ленинская гвардия" и "выдающаяся плеяда полководцев" кололись на следствии в Лубянке, что им предъявляли их же досье из архивов германской разведки?
         Такой прием неоднократно применялся, в т.ч. и в разведке. Так, в 1939 г. после присоединения Западной Украины к СССР в одной из львовских тюрем был обнаружен бывший польский разведчик-нелегал Сосновский, который до середины 30-х годов работал в Германии, а после провала был обменян на германскую агентуру, арестованную в Польше, и опять брошен за решетку.
         Сосновский чрезвычайно много знал, но длительное время не хотел что-либо говорить либо говорил далеко не все. И вот чтобы его разговорить и в полной мере "освежить" его память, отбив ему охоту врать, работавшие с ним выдающиеся асы советской разведки Василий Зарубин и Зоя Воскресенская использовали следующий прием: они стали каждый раз уличать Сосновского в неточности, используя материалы, полученные в свое время от агента в гестапо "Брайтенбаха", который и вел дело Сосновского в Германии. Сосновский всякий раз оказывался уличённым либо в неточностях, либо во лжи, причем даже в таких мелочах, о которых он и думать-то забыл. В конце концов он вынужден был признать высочайший профессионализм советских разведчиков и заговорил уже честно и подробно, принеся колоссальную пользу советской внешней разведке.
         А почему такого же не могло быть и в ходе следствия по делам 1937-1938 гг.?...

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»