«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 86%

         Голоса. Разумовскому...
         М.С. Горбачев. Разумовскому вылететь в Тбилиси.
         Э.А. Шеварднадзе. И это было, такой разговор состоялся, - грузинские товарищи сказали, что нет необходимости в такой поездке. Вот и вся истина.
         Е.К. Лигачёв. Эдуард Амвросиевич, а никакого противоречия между нами нет...
         Э.А. Шеварднадзе. Нет, я не говорю, что есть противоречия.
         Е.К. Лигачёв. Послушайте, что я сделать должен был, если 4-миллионный журнал извращает суть вопросов? Я ведь тоже в конце концов имею возможность высказать свою точку зрения. Причем вы все молчите.
         М.С. Горбачев. Я думаю, что на этом первую часть надо закончить и двигаться дальше.
         Э.А. Шеварднадзе. Я задаюсь вопросом: зачем вообще-то надо было начинать эту дискуссию после Съезда народных депутатов?
         Е.К. Лигачёв. Я ее не начинал.
         Э.А. Шеварднадзе. Я вас и не обвиняю".
         Хочу подчеркнуть, что, говоря об отсутствии расхождений между мной и Шеварднадзе, я имел в виду следующее.
         Разве в том дело, что вечернее заседание в аэропорту "Внуково-2" официально не называлось заседанием Политбюро? Важно то, что вопрос по Тбилиси обсуждался полным составом высшего политического руководства включая Генерального секретаря ЦК КПСС. Важно то, что выработанные на нем политические рекомендации были коллегиально поддержаны. Ни один человек не возразил. Не возразил Шеварднадзе. Но ведь именно он, а никто другой, мог бы сказать:
         "Товарищи, я хорошо знаком с обстановкой в Грузии, знаю грузинский народ, его характер, настроения, и я не согласен с принимаемыми решениями. Давайте лучше поступим вот так..."
         Но Шеварднадзе промолчал. Более того, он не возразил, когда Горбачев дал ему указание утром же вылететь в Тбилиси. Не возразил, но и... не вылетел. К тому же на Пленуме ЦК постарался забыть о своем странном ослушании и признал его лишь после реплики Горбачева.
         Кстати, Политбюро ведь не всегда собиралось в Кремле. Именно на встречах и проводах Генерального секретаря не раз коллективно обсуждались и принимались важнейшие политические решения - обстановка порой требовала проявлять оперативность. Зачем же нажимать на формальную сторону?
         Что же касается существа нашей "перепалки" с Шеварднадзе, то здесь, конечно, расхождения были. Используя амбициозность и тщеславие Собчака, а также антиперестроечную прессу, кое-кто попытался всю вину за тбилисскую трагедию свалить на Лигачёва.
         По сути дела, это удалось, с точки зрения Шеварднадзе, вопрос был уже закрыт - зачем к нему возвращаться? Но интервью в "Огоньке" предоставило мне возможность восстановить истину и наконец-то впервые публично заявить о том, что было на самом деле. Это заявление вынудило Шеварднадзе и Горбачева тоже публично признать: Лигачёв говорит правду.
         Стенограмму Пленума ЦК опубликовали в "Правде", и очередной мыльный пузырь из грязной воды лопнул. На этот раз гласность восторжествовала. С того момента уже никто не пытался "пристегнуть" меня к тбилисской трагедии.

* * *

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»