«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 18%

         Дежурный мент смачно зевнул. Разлив на меня, а заодно и на себя примерно полбанки черной вонючей краски, гуманоид героически снял отпечатки пальцев. Заставил несколько раз присесть, а затем, прищурив правый глаз, долго принюхивался, уставившись в анальное отверстие. Так как ни пистолета Стечкина, ни пластиковой взрывчатки там не было, мусоренок не на шутку распсиховался и успокоился только после того, как выкрутил, словно тряпку, мои итальянские туфли. Естественно, после сей процедуры туфли навеки утратили первоначальный вид. С чувством выполненного долга гуманоид позвал надзирателей, которые, зевая и сморкаясь, затолкали меня в камеру на втором этаже.
         О чем всегда нужно помнить, когда впервые попадаешь в клетку - так это о неписанном правиле: ранее несудимые всегда сидят с теми, кто по первому разу. Если рядом с тобой в камере как бы случайно оказался ранее судимый, можешь не сомневаться: это наверняка подсадная курица - внутрикамерные глаза и уши оперативников. В тюрьме случайно никто и ни с кем ни при каких обстоятельствах не окажется рядом, да и вообще - в этом мире ничего не происходит случайно. Аксиома невероятно проста, но почему-то большинство заключенных вспоминает о ней задним числом. Вот и получается, что вновь прибывший, слушая, разинув рот, наставления "бывалого" зека, потихоньку раскрывает рот и начинает раскачивать языком слева-направо. Ему и невдомек, что у "опытного" и "уважаемого" столько боков, что он панически боится вернуться в камеру к действительно бывалым арестантам, потому как ему сразу же укажут место возле параши. Новичок этого, конечно же, не знает и продолжает слушать, как там на зоне и кем лучше жить. Хорошо, если он только слушает. Не приведи Господи ему начать говорить - это равносильно чистосердечной исповеди лакеям Фемиды.
         Из всех провокаторов, которых мне подсаживали в КПЗ, запомнились двое (остальные были слишком уж серенькие, чтобы о них писать). Один называл себя Леней и сидел он на КПЗ уже около года (несмотря на то, что на Подоле держат не более двух месяцев), у него была пышная рыжая борода и, что характерно, - на правой кисти не было большого пальца, который ему якобы оторвало во время предыдущей отсидки в Коми АССР (хотя я уверен, что это чистейшей воды выдумка). Леня ходил по КПЗ со стопкой книг, уголовным и уголовно-процессуальным кодексами, косил под опытного экономиста и угощал сокамерников апельсинами (которые покупали ему мусора), дабы завоевать расположение арестантов, находящихся в разработке.
         Думаю, у Лени были серьезные проблемы в тюремной среде, раз ему так хотелось выслужиться перед ментами. Опера, в свою очередь, смотрели на него презрительно-свысока и особо не скрывали, что он их агент.
         О второй курице остались, на удивление, самые приятные воспоминания. Он сразу же, прямо в лоб, спросил то, что ему поручили разузнать у меня. Я поначалу даже растерялся от такой прямоты. Услышав, что я не при делах, он угомонился и на протяжении всего времени совместного пребывания в одной камере всячески старался меня приободрить, чтобы я, не дай Бог, не приуныл, когда меня рвало желудочным соком после "бесед".
         - Братуха, пойми, - говорил он, нарезая колбасу ложкой, заточенной о дверной косяк. - Россия без революций - не Россия. Мы не штурмовали в семнадцатом Эрмитаж, не отсиживались в окопах в сорок втором. Должны же мы хотя бы в тюрьме посидеть! - И, довольный собственным красноречием, широко улыбнулся беззубым ртом. - Мы что - не славяне?!
         - Угу, - вторили сокамерники, набивая желудки недоваренной перловкой.
         Я смотрел на них и почему-то думал о том, что Украину постигло историческое недоразумение. Пока здесь жили скифы, всё шло как надо, а как поползли татаро-монголы - всё встало с ног на голову. Рубль за сто был прав Андрей Кончаловский, когда говорил, что мы внешне белые, а внутри азиаты.
         ...Когда входишь в камеру, первое, что бросается в глаза, так это полнейшее отсутствие какого-либо пространства, отсутствие не то чтобы чистого, а вообще - воздуха, и глухая, неописуемая антисанитария. Маленькие смешные клопики, учуяв свежую пищу, радостно подпрыгивая, бегут по деревянным доскам встречать вновь прибывшего арестанта.
         "М-да, - рикошетом пронеслось в голове. - Это далеко не Гонконг и даже не Китай. В армейских казармах на территории Астраханской области было почище, а в лагерях для беженцев во Вьетнаме и на юге Ливана значительно уютней, чем здесь. Ну ничего. Прорвемся!".
         Так сложилось, что мне и раньше приходилось попадать во всевозможные переделки. К примеру, 19 февраля 1984 года, в упор, с расстояния не более трех метров, один умник разрядил в меня полрожка из автомата Калашникова. Пули просвистели настолько близко, что я почувствовал, как они срезали волосы на голове.
         Убить подобного себе только в книгах легко. В реальной жизни отправить человека в небытие оказывается не так-то просто. Далеко не каждый способен нажать на курок. Особенно в том случае, когда он делает это впервые.
         Стрелявший сильно нервничал и отчего-то панически меня боялся. Он никак не мог прицелиться и сосредоточиться на стрельбе. Инстинктивно я рванулся вперед и, схватив автомат за дуло, вырвал из рук оружие. Сделать это было нетрудно, учитывая расстояние, которое нас разделяло. В тот момент я не думал о том, что могло бы произойти, если бы он таки попал, куда собирался. Меня больше беспокоило, сколько гильз валяется на земле, и почему у стрелявшего дрожат руки и такой опущенный вид. Осознание происшедшего пришло значительно позже, после того, как ситуация помимо моей воли несколько сот раз прокрутилась в памяти, и когда полгода спустя на том же месте моего товарища застрелили выстрелом в шею. Убитый был на год моложе меня.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»