«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 27%

         Ответ на этот вопрос украинофилам был ясен: "Мы становимся не только свидетелями, но активными участниками значительных исторических событий. Звучит лозунг: "Укрепляемся на тех позициях, которые не нам принадлежали. Берём себе всё захватным порядком". Не стоит ли между прочим и украинцам большее своё внимание обратить на этот лозунг?".
         Именно стремлением "захватить не своё", спешно создать "доказательства" существования "отдельного украинского народа" и объяснялась проводимая "национально сознательными" деятелями оголтелая украинизация, вызвавшая массу протестов. Сам академик А.А. Шахматов заявил, что если бы знал, во что выльется изобретение нового языка, то никогда не стал бы ему содействовать.
         Но раскаяние известного фальсификатора запоздало. Ни протестов, ни предостережений новые властители Украины не слушали. Мова силой вводилась повсюду: от вузов до магазинных вывесок. "Наверное, ещё нигде в мире не было такого, что наблюдаем мы сейчас на Украине; наверное, нигде сразу столько людей не училось новому для себя языку, как учатся сейчас украинскому языку. Это неслыханное в истории явление, это одна из самых больших побед порабощённого народа, который ломает свои вековые пута" - восторженно писала украинофильская пресса.
         Не забыли поквитаться и с И.С. Нечуй-Левицким. Лишённый всех средств к существованию, писатель умер в апреле 1918 года в полной нищете в одной из киевских богаделень, так и не дождавшись обещанной пенсии от "украинского правительства". (Между прочим, царское правительство пенсию ему платило).
         Вот только сводить счёты с отдельными людьми оказалось легче, чем заставить всех или хотя бы большинство малороссов признать чуждый им язык "рiдной мовой". Интересные в этом отношении факты приводятся в мемуарах члена Центральной Рады М.И. Мандрыки, посланного новообразованным украинским правительством (генеральным секретариатом) летом 1917 года украинизировать Радомышльский уезд Киевской губернии. Эта задача, как пишет Мандрыка, "была мне очень по душе". "Национально сознательный" деятель самодовольно вспоминал, как "чистил" управленческий аппарат уезда "от московского элемента и верных Москве малороссов". С каким-то садистским наслаждением описывает он, как уволил из земской управы проработавшего там многие годы старика, который, хоть и происходил из знатного украинского рода, но не симпатизировал приверженцам "украинской национальной идеи" и до революции называл их "мазепинцами". "Таким образом, - пишет Мандрыка, - я имел чрезвычайное удовольствие выбросить его из его гнезда в земстве, несмотря на его слёзы".
         Со стариком украинизатор справился. "Печальной неожиданностью", однако, для него стало то, что даже после проведённой "чистки", оставшиеся сотрудники земской управы, все по происхождению украинцы, объявили "забастовку против украинского языка. Мотив - "нам трудно привыкнуть к украинскому языку, хотим вернуться к русскому". Через несколько дней власти всё-таки заставили забастовщиков "согласиться с украинским языком", но языковый вопрос оказался проблемой далеко не местного значения. Мандрыка столкнулся с этим и в Киеве, когда по делам уезда поехал в центральнорадовский генеральный секретариат финансов. Нужно было подготовить некоторые документы, но начальник департамента в этом ведомстве "не умел по-украински - диктовал машинистке по-московски (она также не знала языка). Когда же она напечатала продиктованное, отдала переводить хлопцу из Галиции, который был официальным украинизатором бумаг. Наконец, в течение половины дня, бумаги были подготовлены на украинском языке".

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»