«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 20%

         Следует ещё раз подчеркнуть: И.С. Нечуй-Левицкий был убеждённым украинским сепаратистом и не менее австрийских "крестоносцев" хотел вытеснить с Украины русский язык. Но, стиснув зубы и скрепя сердце, он вынужден был признать, что этот язык всё же понятнее и ближе украинцам, чем "тарабарщина" Грушевского и Ефремова.
         Иван Семёнович не открывал Америки. О том, что новый украинский литературный язык, сочиняемый из политических соображений, с помощью выдуманных ("выкованных") слов и иностранщины, не понятен украинцам, предупреждали до него Н.И. Костомаров, П.А. Кулиш, М.М. Коцюбинский (последний, правда, не желая портить отношений с галицкими деятелями, предпочитал публично не выступать, сокрушаясь по поводу отрыва новейших писателей от живого народного языка только в частной переписке, и лишь однажды обмолвился в печати, что галицкая ветвь малорусского народа "в силу своей политической обособленности от корня народного организма, питается в известной степени чужими соками, влияние которых отразилось и на характере созданной в Галиции письменности").
         Тем не менее, выступление "старого Нечуя" вызвало в среде "крестоносцев" шок. В отличие от Костомарова и Кулиша (к тому времени уже покойных), он был живым классиком украинской литературы. И не отмалчивался, в отличие от Коцюбинского, который в письмах к Ивану Семёновичу полностью его поддерживал, но на публике помалкивал, а когда "крестоносцы" набрали силу, стал, по их указке, коверкать собственные сочинения, меняя, например, "темноту" на "темряву", "метелицу" на "хуртовину", "согласно" на "у згодi" и т.д. (Тут следует заметить, что к тому времени в произведениях М.М. Коцюбинского оставалось сравнительно немного "русизмов". Дело в том, что ещё в начале своей литературной деятельности Михаил Михайлович попал под влияние некоего Ц. Неймана, жителя Винницы и активиста польского движения. Нейман стал первым оценщиком творчества молодого писателя и принялся "чистить" язык его произведений от русского влияния, призывая Коцюбинского "не калiчити святу нашу мову". Влияние этого местечкового любителя "рiдной мовы" сказалось на всём последующем творчестве будущего классика).
         К тому же, на Нечуя-Левицкого нельзя было навесить ярлык "великорусского шовиниста" или "объянычарившегося малоросса", что обычно делали (и делают до сих пор) "национально сознательные" деятели по отношению к своим идейным противникам. Невозможно было обвинить писателя и в "незнании украинского языка" или просто замолчать его выступление. Требовалось отвечать и как можно быстрее. Тем более, что позиция Ивана Семёновича была поддержана другими видными деятелями украинского движения. "Вашего литературного языка мы не понимаем" - заявлял, например, обращаясь к галицким украинофилам Б.Д. Гринченко.
         "Несмотря на единство названия "украинский язык", фактически существует не один, а два разных литературных языка: украино-австрийский и украино-русский, - признавал позднее А.Е. Крымский. - Некоторые деятели, например, обгаличаненный проф. М.С. Грушевский, видели спасение в том, чтоб российские украинцы и галичане делали один другому взаимные филологические уступки (но преимущественно всё-таки в сторону галицкой традиции) и таким образом пусть бы выработали компромиссный, средний тип литературного украинского языка, а правописание пусть бы приняли галицкое (аж до варварства антинаучное)... Галицкий журнал "Лiтературно-науковий вiсник", который проф. Грушевский перенёс было из Львова в Киев, не только не привёл к литературному объединению и единодушию между российскими украинцами и галичанами, а наоборот - он сделался в глазах широкой, средней украинской публики чужеедным наростом, надоедливым паразитом и только обострил недоразумения".

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»