«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 54%

         Советский проект был большим цивилизационным проектом мирового масштаба. В философской базе подобных проектов соединяются и постоянно взаимодействуют массовое обыденное сознание ("здравый смысл" народов), теория (в понятиях которой мыслит правящая элита) и утопия (идеальный образ будущего - "стремленье вдаль, братающее нас"). Резкое несоответствие какого-то компонента двум другим может быть временно компенсировано суррогатами ("шунтирующими" вставками), но в длительной перспективе приводит к кризису всю философскую базу.
         Не будем говорить о проекте в целом (хотя кризис разных его частей имеет, на мой взгляд, общие корни), скажем о философских основаниях строительства советского народа. Здравый смысл (преимущества и недостатки совместной жизни в большой сильной стране) побуждал большинство поддерживать связность советского народа. Это проявилось на референдуме 1991 г. и в множестве последующих исследований. Утопия (братство народов в единой семье) также сохранила свою сплачивающую силу вплоть до ликвидации СССР. Сбой с самого начала произошел в теории.
         В советском обществоведении, как и в дореволюционном марксистском, этническим общностям как субъектам и объектам политики и экономики придавалось гораздо меньшее значение, нежели классам. В программной книге 1983 г. Ю.В. Бромлей пишет, ссылаясь на общие замечания Ленина: "С момента возникновения классов они выдвигаются в жизни общества на передний план. Поэтому деление на классы приобретает в ней гораздо большее значение, чем принадлежность людей к иным социальным общностям" (62, с. 30).
         Этот сдвиг к господству в общественной мысли формационного подхода, приглушающего значение этнических и национальных факторов, в дальнейшем имел тяжелые последствия для советского обществоведения, сильно ограничил его познавательные возможности. И в то же время мы не можем не видеть, что этот идеологический и даже философский выбор руководства большевиков (и вообще русских социал-демократов) в тот момент сыграл исключительно важную роль в том, что после Октября 1917 г. русский народ был принят Западом как легитимный субъект истории. Более того, он приобрел мощного союзника в лице западного рабочего класса и левой интеллигенции. Такое изменение статуса во взаимоотношениях со значимыми иными сыграло исключительно важную роль и в укреплении этнических связей в самом русской народе, и недооценивать этого фактора никак нельзя.
         А.С. Панарин настойчиво подчеркивает эту роль, которую сыграла в тот критический период (и вплоть до конца 50-х годов) "марксистская оболочка" русской революции. Он пишет о том, как большевикам удалось на время нейтрализовать русофобию Запада: "Русский коммунизм по-своему блестяще решил эту проблему. С одной стороны, он наделил Россию колоссальным "символическим капиталом" в глазах левых сил Запада - тех самых, что тогда осуществляли неформальную, но непреодолимую власть над умами - власть символическую.
         Русский коммунизм осуществил на глазах у всего мира антропологическую метаморфозу: русского национального типа, с бородой и в одежде "a la cozak", вызывающего у западного обывателя впечатление "дурной азиатской экзотики", он превратил в типа узнаваемого и высокочтимого: "передового пролетария". Этот передовой пролетарий получил платформу для равноправного диалога с Западом, причем на одном и том же языке "передового учения". Превратившись из экзотического национального типа в "общечеловечески приятного" пролетария, русский человек стал партнером в стратегическом "переговорном процессе", касающемся поиска действительно назревших, эпохальных альтернатив.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»