«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 43%

         Как и все понятия, связанные с проблематикой этничности, слово национализм имеет множество смыслов, так что воспринимать его надо с осторожностью, всегда учитывая контекст высказывания. Это понятие нередко толкуют расширительно, как следование национальному духу или даже как синоним патриотизма. Но патриотизм не сводится к национализму, он даже перекрывается с ним лишь в малой степени.
         Патриотизм - необходимая часть любой государственной идеологии, но сам по себе несущей опорой не служит - он должен быть сцеплен с идеями, устремленными в будущее и "гарантирующими" реализацию патриотических ценностей. Как государственная идеология, патриотизм утверждает "вертикальную" солидарность - приверженность личности к стране. В нем нет акцента на многие ценности "низшего уровня", скрепляющие этническую общность, даже столь широкую, как нация. Напротив, национализм активизирует чувство "горизонтального товарищества", ощущения национального братства ("всех французов" или "всех немцев").
         Поэтому нередкие попытки противопоставить предосудительный национализм уважаемому патриотизму не могут иметь успеха - речь идет о явлениях, лежащих в разных плоскостях. Например, С.Н. Булгаков так пытался развести национализм и патриотизм в России в начале XX в.: "Национальное чувство нужно всегда держать в узде, подвергать аскетическому регулированию и никогда не отдаваться ему безраздельно. Идея избрания слишком легко вырождается в сознание особой привилегированности, между тем как она должна родить обостренное чувство ответственности и усугублять требовательность к себе... Одним словом, национальный аскетизм должен полагать границу национальному мессианизму, иначе превращающемуся в карикатурный, отталкивающий национализм.
         Однако, идя далее и в этом направлении, мы наталкиваемся на своеобразную трудность. Дело в том, что национальность не только необходимо смирять в себе, но в то же время ее надо и защищать, ибо в этом мире все развивается в противоборстве. И насколько предосудителен национализм, настолько же обязателен патриотизм" (23, с. 183).
         Почему же с момента становления наций и зарождения национализма в Западной Европе русская культура испытывала неприязнь к этой идеологии? Достоевский противопоставлял ему "всечеловечность", с ним соглашались философы, особенно православные. Это противопоставление стало частью русской культуры, частью коллективного бессознательного. О. Неменский пишет сегодня: "Русские были "интернационалистами по духу" и в советское время, и в имперское. У нас так и не сложилась серьезная националистическая традиция мысли, тогда как "русская всеотзывчивость" стала и подлинным стержнем нашей культуры, и главнейшей идеологемой самоосознания. Показателем нетрадиционности национализма для русских является тот факт, что его постулаты практически не воспринимаются большей частью нашего общества, причем как на "простонародном" уровне, так и в среде интеллигенции. И дело тут совсем не только в воспитании в духе советской интернационалистической пропаганды, а в том, что сама эта пропаганда оказалась очень созвучна русской культуре, русскому восприятию себя и мира" (24).
         Но национализм настолько необходим для существования нации, что утверждение о его предосудительности и попытка заменить патриотизмом не имеют смысла. Можно осуждать лишь какие-то выверты национализма, как и любой другой формы сознания. В чем тут дело?
         Первая причина в том, что наша интеллигенция восприняла у немецкой философии романтическое представление о нациях, согласно которому они даны нам "свыше". Вл. Соловьев видел в нации воплощение воли Провидения, предначертавшего каждой части человечества свою миссию (он писал: "Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности"). Если так, то национализм есть вмешательство в дела Провидения и лишь искажает смысл предначертания. Да и нечего беспокоиться о связности народа - не в силах грешных людей разрушить то, что скреплено высшей волей. Это же представление советская интеллигенция восприняла от Маркса, который почерпнул его у той же немецкой философии.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»