«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 37%

         В новом типе экономической рациональности совершилось то, что немыслимо в традиционном хозяйстве - разделение слова и вещи. Знак отделился от вещи, как тень от хозяина, стал жить собственной жизнью. Возник знак, способный представлять все вещи - деньги. Он стал всеобщим эквивалентом. Но при замене ценности ценой лишились святости не только отношения человека с миром - то же самое произошло и в отношениях человека с человеком. Эти отношения лишились святости и стали разновидностью отношений человека с вещами.
         Макс Вебер пишет: "Чем больше космос современного капиталистического хозяйства следовал своим имманентным закономерностям, тем невозможнее оказывалась какая бы то ни было мыслимая связь с этикой религиозного братства. И она становилась все более невозможной, чем рациональнее и тем самым безличнее становился мир капиталистического хозяйства" (52, с. 315).
         Это означало кардинальную пересборку этнических общностей - народы, соединенные "этикой религиозного братства" и взаимными обязательствами сословных общин (условно говоря, пахарей, воинов и жрецов), демонтировались, а из свободных индивидов (граждан) собирались нации. В этом превращении элементарной частицы этноса (из человека общинного в свободного индивида) и состоит сущность либерализма.
         Индивид (атом) в мировоззренческом плане есть сущность механистическая, в хозяйственной сфере он - аналог "материальной точки" в механике. Известно, что политэкономическая модель Адама Смита является слепком с ньютоновской механистической картины мироздания. Этот механицизм пронизывает всю политэкономию. Кейнс отметил, что неоклассический вариант Маршалла помещает экономические явления внутрь "коперниканской системы, в которой все элементы экономического универсума находятся в равновесии благодаря взаимодействию и противовесам".
         Очевидно, что в этой модели хозяйства движение реальных вещей полностью заменено движением меновых стоимостей, выражаемых деньгами. Всякие попытки "воссоединить слово с вещью" - ввести в экономическую теорию объективные, физические свойства вещей и духовную сущность людей, учесть несводимость их ценности к цене ("несоизмеримость") сразу же вызывают резкую критику. Формализм противостоит субстантивизму принципиально.
         Лауреат Нобелевской премии Ф. Содди, автор лекций "Картезианская экономика", прочитанных в 1921 г. в Лондонской экономической школе, показал в них, что монетаристская экономика неизбежно должна время от времени "уничтожать деньги" в форме финансовых кризисов, нанося тем самым тяжелые удары и по реальному (натуральному) хозяйству. В 1933 г., вспоминая о подчеркнутых Марксом словах У. Петти о том, что труд - отец богатства, а земля - его мать, Содди предположил, что "скорее всего, именно ученики пророка забыли указание на роль матери, пока им не освежило память упорство русских крестьян" (122, с. 165, 166). Не странно ли, Содди посчитал упорство русских крестьян - особенность русского национального хозяйства - фундаментальным явлением, которое высветило конфликт между знаком и вещью, между монетой и природой, а мы, "ученики пророка", его слов не заметили и вряд ли поняли, что он имел в виду.
         Вот факт несоизмеримости, который прямо показывает различие тех мировоззренческих матриц, на которых собираются народы при разных типах хозяйства: крестьяне арендовали землю по цене, намного превышающей доход от предмета аренды. Чаянов пишет: "Многочисленные исследования русских аренд и цен на землю установили теоретически выясненный нами случай в огромном количестве районов и с несомненной ясностью показали, что русский крестьянин перенаселенных губерний платил до войны аренду выше всего чистого дохода земледельческого предприятия" (106, с. 407). Расхождения между доходом от хозяйства и арендной платой у крестьян были очень велики. Чаянов приводит данные для 1904 г. по Воронежской губернии. В среднем по всей губернии арендная плата за десятину озимого клина составляла 16,8 руб., а чистая доходность одной десятины озимого при экономичном посеве была 5,3 руб. В некоторых уездах разница была еще больше. Так, в Коротоякском уезде средняя арендная плата была 19,4 руб., а чистая доходность десятины 2,7 руб.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»