«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 17%

         Право "жизнеспособной" нации на угнетение более слабых народов кажется Энгельсу настолько очевидным, что он даже переходит на иронический тон: "Поистине, положение немцев и мадьяр было бы весьма приятным, если бы австрийским славянам помогли добиться своих так называемых "прав"! Между Силезией и Австрией вклинилось бы независимое богемско-моравское государство; Австрия и Штирия были бы отрезаны "южнославянской республикой" от своего естественного выхода к Адриатическому и Средиземному морям; восточная часть Германии была бы искромсана, как обглоданный крысами хлеб! И все это в благодарность за то, что немцы дали себе труд цивилизовать упрямых чехов и словенцев, ввести у них торговлю и промышленность, более или менее сносное земледелие и культуру!" (57, с. 206).
         Отбрасывая классовую риторику и представляя историю как "борьбу народов", Энгельс прибегает к натурализации общественных явлений, предвосхищая идеологию социал-дарвинизма. Прежде всего, речь идет о биологизации этнических свойств. Для характеристики народов и разделения их на "высшие" и "низшие" он вводит натуралистическое понятие жизнеспособности. Как богатство в учении о предопределенности является симптомом избранности, так и в концепции Энгельса "жизнеспособность" служит признаком прогрессивности нации и подтверждает ее права на угнетение и экспроприацию "нежизнеспособных".
         Стоит заметить, что понятие жизнеспособности как критерий для наделения народов правами Энгельс употреблял до конца жизни, присущая всей этой концепции биологизация этничности вовсе не была его ошибкой молодости. Видимо, истоки ее - в примордиализме представлений об этничности, которым была проникнута немецкая романтическая философия ("кровь и почва"). Под этим примордиализмом лежит и подоснова - приверженность Маркса и Энгельса к натурализму, к биологизации общественных отношений.
         Каковы же у Энгельса показатели "жизнеспособности"? Прежде всего, для него это способность угнетать другие народы: "Если восемь миллионов славян в продолжение восьми веков вынуждены были терпеть ярмо, возложенное на них четырьмя миллионами мадьяр, то одно это достаточно показывает, кто был более жизнеспособным и энергичным - многочисленные славяне или немногочисленные мадьяры!" (57, с. 297). Здесь критерием служит сам факт угнетения. Жизнеспособен именно угнетатель - значит, он и прогрессивен. Энгельс так сердит на неблагодарных славян, цивилизованных угнетателями-мадьярами, что даже бросает упрек последним: "Единственное, в чем можно упрекнуть мадьяр, - это в излишней уступчивости по отношению к нации, по самой природе своей контрреволюционной" (57, с. 298). Вот образец примордиализма: "нация, по самой природе своей контрреволюционная".
         В своей концепции истории и в антропологии Маркс и Энгельс следовали представлениям эволюционизма. Энгельс к тому же считал, что благоприобретенные признаки наследуются человеком и в последующих поколениях превращаются в устойчивые этнические признаки. Он писал, например: "Формы мышления также отчасти унаследованы путем развития (самоочевидность, например, математических аксиом для европейцев, но, конечно, не для бушменов и австралийских негров)" (60, с. 629). Судя по всему, термин "унаследованы" здесь понимается буквально, в биологическом смысле. Ведь откуда иначе возьмется "самоочевидность математических аксиом" у неграмотных европейцев? Личные навыки образованных европейцев прошлых поколений превратились, по мнению Энгельса, в этническое качество. У бушменов и австралийских негров этого не происходит - не тот геном.
         В своих рассуждениях Энгельс отбрасывает беспристрастность и выступает с позиции политической целесообразности. Перед этим он писал, что немцы и мадьяры угнетали "славянские племена" (чехов, хорватов, сербов и др.), а те покорно терпели - что и оправдывало их угнетение, поскольку свидетельствовало об их низкой "жизнеспособности". В 1848 г. славяне выступили против своих угнетателей - именно за свою свободу, чтобы сбросить "ярмо, возложенное на них четырьмя миллионами мадьяр". Энгельс этого и не отрицает: "Южные славяне, уже тысячу лет тому назад взятые на буксир немцами и мадьярами... поднялись в 1848 году на борьбу за восстановление своей национальной независимости" (56, с. 184). Тут бы и похвалить их за проявление жизнеспособности. Нет, в их стороны сыплются проклятья.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»