«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 14%

         Другое важное отличие конструктивизма от примордиализма как методов исследования конкретных ситуаций заключается, по мнению ряда авторов, в общей направленности, в тех принципиальных установках, которые "толкают" ход рассуждений к тому или иному исходу (при прочих равных условиях).
         А.В. Кудрин пишет: "Одна парадигма - примордиалистская - побуждает к политизации этничности и открывает антрепренерам безграничные возможности для этнополитических спекуляций и мобилизации этничности в интересах этнополитических элит. Вторая парадигма - конструктивистская - дает возможность обосновать целесообразность и необходимость деполитизации этничности и деэтнизации политики" (9).
         А.Г. Здравомыслов и А.А. Цуциев считают, что представление межэтнических коллизий в рамках двух разных подходов ведет к возникновению двух качественно разных "потенциалов насилия". В одном случае насилие возникает как нечто спонтанное, выражающее коллективную надличностную волю этноса, а в другом - как сознательно применяемый организованными группами политический инструмент, как результат принятого частью элиты и навязанного массам решения.
         Они пишут: "Примордиализм исходит из неизбежности насилия как определенной формы взаимодействия "этносов" - объективно существующих общностей, наделенных коллективным сознанием, ментальностью, жизненным циклом и, соответственно, противоборствующими интересами и коллективными стратегиями. Насилие оказывается неустранимым, "объективным" атрибутом коллективного соперничества, подобно тому, как этничность в примордиалистской трактовке оказывается сущностным признаком человека, а не средством категоризации, конструирования или упорядочения культурных различий.
         С другой стороны, радикальный конструктивизм обнаруживает насилие чаще всего лишь в качестве элитарных стратегий, привносящих в социальный мир и культурные границы, и соответствующие дискриминационные образчики. Здесь социальный мир и его "обыденные" конструкторы лишаются какой-либо автономии: они - чистые реципиенты тех моделей взаимодействия и мировосприятия, которые "вкладываются" извне усилиями институциональных агентов. В крайней форме утверждается, что социальные науки создают сам язык и соответствующий дискриминационный дискурс, который затем усваивается политиками и властными институциями, а те, в свою очередь, реконструируют социальный мир по соответствующим "шаблонам" и логике" (34).
         Примордиалисты возражают на это, но не категорично, на уровне оттенков. П. Ван ден Берге пишет: "Социальные конструкции не болтаются в пустоте. Они закреплены в наличествующих социальных (и биологических) реалиях и остаются привязаны к ним комплексом далеких от тривиальности связей. Социальные конструкции могут лишь тогда быть эффективными детерминантами поведения, когда они имеют какую-то связь с объективной реальностью, которая, хотя бы отчасти, автономна по отношению к этим конструкциям" (53).
         В этом уточнении стадия создания "наличествующих социальных (и биологических) реалий", которые в данный момент уже являются "объективной реальностью", просто переносится на предыдущий этап этногенеза. При этом никаких свидетельств того, что эта "объективная реальность" предопределена "биологическими реалиями", не появляется.
         Если же вглядеться в конкретные случаи этнических конфликтов с применением насилия, то видна как раз целенаправленная деятельность по "конструированию" этих конфликтов, которая опирается на те "наличествующие социальные реалии", которые были созданы в такой же целенаправленной деятельности на предыдущих этапах. История 80-90-х годов и в Югославии, и в СССР дает для реконструкции причинно-следственных связей богатый материал. В.А. Шнирельман утверждает, на основании своего исследования событий на Кавказе: "Этнические конфликты вызываются отнюдь не различными культурными ценностями per se. Напротив, идеологические и политические лидеры порой даже заинтересованы в мобилизации разных культурных ценностей для достижения своих собственных целей. Для этого они и отбирают то, что, на их взгляд, лучше соответствует их целям, и нередко превращают личный или локальный конфликт в этнический или религиозный... Исламские ценности не играли никакой роли в современных спорах между христианами-осетинами и их соседями-мусульманами об аланских предках... Этот конфликт, который, с точки зрения концепции Сэмуэля Хантингтона, мог бы быть интерпретирован как борьба между христианской и исламской цивилизациями, фактически был весьма далек от обращения к каким-либо религиозным ценностям" (49).

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»