«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 15%

         Ким отдаёт себе отчёт в том, что люди, обследованные официальным "Обозрением", намного неохотнее давали данные о своих нерегламентированных доходах и расходах по сравнению с эмигрантами, у которых брал интервью Гроссман. С другой стороны, "люди Гроссмана" были, конечно, в гораздо большей степени отдалены от жизни в СССР и от социализма, чем те, которые были охвачены статистическим "Обозрением" советского государства. В этой связи можно предположить, что те, которые впоследствии сделались эмигрантами, в своё время могли быть в гораздо большей степени связаны с разными видами частной экономической деятельности, чем люди, которые так и продолжают проживать в стране. Так что, в конечном итоге, не так уж удивительно, что у Кима измерения "второй экономики" оказались гораздо ниже по сравнению с Гроссманом.
         Вот почему по вычислениям Кима доходы "второй экономики" составляют 16%, а у Гроссмана 28-30% всех доходов в стране. Так что, учитывая всё многообразие, а подчас и внутреннюю противоречивость групп, охваченных двумя исследованиями, наиболее приемлемым всё-таки окажется, скорее всего, предположение о том, что истина находится где-то посредине.
         Интересно также и другое заключение Гроссмана, к которому он приходит в исследовании, опубликованном в изданном в 1989 году в Лондоне сборнике под редакцией Станислава Гомулки "Экономические реформы в мире социализма". В ходе своей работы Гроссман делает вывод, что в действительности "вторая экономика" получила гораздо большее распространение на периферии Советского Союза, чем в самой России. Вот его вычисления об её удельном весе в хозяйственной жизни некоторых из союзных республик СССР в годы правления Брежнева:

         По Гроссману, к концу 70-х годов прошлого столетия на долю источников, имеющих отношение ко "второй экономике", в среднем приходилось до 30% доходов городского населения по всему Советскому Союзу. В южных частях страны (Северный Кавказ, Грузия, Армения, Азербайджан и Средняя Азия) её удельный вес был намного выше, чем в северных районах (в центральной России, Прибалтике и Сибири). В некоторых регионах "вторая экономика" чуть ли не приближалась вплотную к влиянию и возможностям первой, а иной раз даже кое в чём превосходила её.
         Присутствие её чувствовалось с особой силой в ряде пограничных областей или в портовых городах, таких, как Одесса, а также в частях страны, исторически позже присоединившихся к СССР. В силу особенностей местного или этнического характера в некоторых районах общая сумма доходов от частных и/или нерегламентированных видов деятельности равнялась доходам от официальных рабочих мест. А в ряде случаев, по данным Симиса и Гроссмана, объём нелегальных доходов даже превышал легальные.
         Эти выводы Гроссмана подтверждаются, кстати, и данными официальной статистики, которыми пользуются в своей работе Бьюнг-Йон Ким и другие исследователи. По их мнению, "вторая экономика" получила меньшее распространение в России, Эстонии и Латвии, а наиболее широкое - в Узбекистане, Грузии, Азербайджане, Киргизии, Таджикистане и Армении.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»