«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 96%

         Около 13 часов мы с Долгушиным зашли в дом космонавтов (трехэтажное здание юго-восточнее МИКа), откуда Долгушин вызвал вертолет, чтобы быстрее добраться до КП аэродрома. Ожидая прилета вертолета, мы стали вспоминать о совместной работе и встречах с Василием Сталиным. У меня таких встреч было особенно много в 1948-1952 годах, когда мы вместе с ним готовили и проводили воздушные парады в Тушине. Кроме того, я близко знаком с людьми, которые долгие годы работали с Василием (Долгушин, Луцкий, Коренков, Горбатюк, Руденко и другие), и почти 30 лет жил рядом и часто встречался с Анной Сергеевной Аллилуевой (родная сестра Н.С.Аллилуевой - матери В.И.Сталина - Ред.) и ее детьми. Маршал Руденко был начальником Василия Сталина почти всю войну, он много рассказывал мне о его похождениях. Я знал также, что С.Ф.Долгушин в 1942-1943 годах был на Калининском фронте в составе 32-го Гвардейского истребительного авиаполка, которым командовал В.И.Сталин, а после войны Долгушин был командиром Калининской бомбардировочной дивизии и до 1952 года участвовал в тушинских парадах. Я задал Сергею Федоровичу вопрос о его взаимоотношениях с Василием Сталиным, и он рассказал мне много интересного. Оказывается, для него Василий Сталин, вопреки распространенному мнению, не только бесшабашный гуляка, но и отличный летчик, очень требовательный и заботливый командир. Когда в начале 1943 года 32-й авиаполк получил приказ прикрывать боевой вылет полка штурмовиков и после изучения задачи и маршрута полета выяснилось, что ни штурмовики, ни истребители из-за нехватки горючего не вернутся на свою территорию, Василий Сталин отказался выполнять боевое задание. В ответ на требование маршала А.А.Новикова выполнять приказ он заявил, что не может оставаться на аэродроме и полетит вместе со своим полком. Перед угрозой гибели двух полков и сына И.В.Сталина маршал Новиков отменил боевой вылет.
         В беседе незаметно прошло время, в 14 часов Долгушин улетел на вертолете на аэродром. Я переговорил по "ВЧ" с маршалом Руденко, генералами Кутасиным и Гореглядом и сообщил им, что после выхода "Союза" на орбиту немедленно вылечу в Евпаторию.
         Около 15 часов ко мне в машину попросился Главный конструктор Ткачев, вместе с ним мы побывали у ракеты, а по 15-минутной готовности уехали на НП N 1 (300 метров от ракеты). Прошли все команды, после команды "Зажигание" появились, как всегда, клубы пламени и дыма, но они были меньше, чем обычно, и ракета оставалась неподвижной на пусковом столе. Через несколько секунд послышалась команда: "Воду на старт!" Стало ясно, что пуск не состоялся, а на старте возник пожар. Прошло несколько минут, и пламя погасло. Ракета стояла на пусковом столе и "парила" чуть больше обычного. Прозвучала команда: "Из бункера не выходить, к старту не приближаться".
         Примерно в 16:40 все машины с НП поехали к старту, в моей машине были Ткачев и Ващенко. Я решил заехать в дом космонавтов и передать на аэродром команду об отмене вылета в Евпаторию. Ткачев, Ващенко и я вошли в дом, а шофер остался с машиной в пяти метрах от подъезда. Не успели мы подняться на второй этаж, как послышался приглушенный взрыв. Ващенко пытался убедить меня, что никакого взрыва не было -просто на первом этаже что-то передвигают, - но я выбежал на улицу и, увидев на высоте 600-700 метров за зданием МИКа большой парашют, понял, что сработала САС - система аварийного спасения. Когда мы поднялись на третий этаж и выглянули в окно, то увидели горящую ракету: горела ее третья ступень, пламя быстро ползло вниз по ракете, и можно было ожидать мощного взрыва первой ступени. Я скомандовал всем отойти от окон в коридор и, уходя последним и закрывая дверь, заметил вспышку на старте. Через 2-3 секунды последовала серия мощных взрывов. Стены нашего дома и потолок "ожили", посыпалась штукатурка, все стекла в окнах вылетели. Подойдя к разбитым окнам, мы увидели догорающий остов ракеты и огромные клубы черного дыма. Все комнаты были засыпаны битым стеклом и штукатуркой, большие осколки стекла, как пули, врезались в противоположные от окон стены. Останься мы в комнатах на несколько секунд дольше, и всех нас срезало бы осколками битого стекла, как косой. Наш дом находился метрах в 700-х от стартовой площадки, но от взрыва пострадали и дома, удаленные на расстояние более километра от старта. На улице перед домом, где мы только что оставили шофера с машиной, тоже было очень много битого стекла, но машины и шофера на месте не оказалось. Шофер ефрейтор Бабин оказался очень смышленым малым: как только прозвучал первый слабый взрыв, он отъехал от зданий на открытое место и укрылся с машиной за складкой местности.
         Через 20-30 минут после взрывов мы встретились у МИКа с начальником полигона генералом Курушиным, с Осташевым, Хлебниковым и другими товарищами. Все они были во время взрывов недалеко от старта (на удалении 100-200 метров) и уверяли, что ближе, чем они, к ракете никто не подходил. Правда, Осташев видел, как Кириллов, Керимов и Мишин вышли из бункера и направились в сторону старта. Телефонная связь с бункером и стартом была нарушена, и нас очень беспокоила судьба Мишина, Керимова и Кириллова. Пожар и взрывы были не такими неожиданными и скоротечными, как при трагическом взрыве ракеты Р-16 в октябре 1960 года, но мы не могли убаюкивать себя такими мыслями. Я готов был пойти к старту и искать пропавших товарищей, но генерал Курушин заверил меня, что аварийные и санитарные команды находятся уже в непосредственной близости от старта и что они лучше нас знают свое дело.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»