«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 69%

         Уже с самого начала осмысления версии "контролируемой поставки" предположение о наличии рядом с Золотарёвым второго человека, связанного с Комитетом, заставляло внимательно приглядеться к тем, кто был найден вместе с ним в овраге. Не вызывало сомнений, что этот "Второй" в момент непредсказуемого развития ситуации на склоне Холат-Сяхыл в своих действиях должен был ориентироваться именно на Золотарёва. Хотя бы потому, что он знал истинное лицо Семёна и понимал, что тот должен быть "всему головой". Это соображение сразу ограничило "вычисление" таинственного "Второго" до одного из двух кандидатов - Николая Тибо-Бриньоля и Александра Колеватого. Первый, вроде бы, отлично подходил на эту роль, прежде всего тем, что подобно Золотарёву оказался практически полностью одет, то есть лучше других готов в неожиданностям. Однако это соображение парировалось другими доводами, на корню уничтожавшими его. Достаточно упомянуть всего один из таких доводов, делавший невозможным участие Тибо-Бриньоля в тайной операции КГБ - Николай происходил из семьи репрессированного, а это означало, что он мог быть нелоялен к советской спецслужбе. Для нас неважно, насколько обоснованно могло быть подобное предположение, важно то, что при оценке личности Николая Тибо сотрудниками КГБ этот "минус" перевешивал все его "плюсы".
         Оставался Александр Колеватов, но он до поры представлялся эдакой "тёмной лошадкой", о которой и сказать-то особенно нечего. На первый взгляд, обычный студент 4-го курса физико-технического факультета УПИ, потомственный уралец, подобно остальным участникам группы (помимо, разве что, Семёна Золотарёва и Рустема Слободина). Предполагаемая связь этого человека с КГБ никак не просматривалась, с таким же успехом подозревать можно было любого другого участника похода - и Юрия Дорошенко, и Игоря Дятлова... Однако оценка этого человека сразу становится неоднозначной, если мы вспомним обнаруженные Алексеем Владимировичем Коськиным документы - характеристику на Александра Колеватого и заявление последнего о приёме на 2-й курс свердловского "Политеха".
         Это небольшое, казалось бы, открытие позволяет оценить жизненный путь Александра Колеватова совершенно по-новому. Что же мы видим? В 1953 г. 19-летний молодой человек заканчивает горно-металлургический техникум в Свердловске и по распределению оказывается в Москве. И не просто в Москве, а в одном из самых секретных научно-исследовательских учреждений СССР, созданных в рамках реализации "уранового проекта". Речь идёт о созданной в мае 1946 г. в составе 9 Управления НКВД СССР т.н. лаборатории "Б", ориентированной на создание защиты от ионизирующих излучений. Лаборатория эта, выросшая буквально в течение года до размеров института, размещалась сначала в Челябинске, а после 1949 г. переехала в Челябинск-40... да-да, в тот самый "атомный город", где чуть позже работал Георгий Кривонищенко и где в сентябре 1957 г. произошла одна из крупнейших в мире атомных техногенных катастроф. В январе 1953 г. же этот безымянный "номерной" институт (п/я No 3394), перевели в Москву, где с течением времени передали в состав Министерства среднего машиностроения и присвоили ничего не говорящее название Всесоюзный научно-исследовательского институт неорганических материалов (переименование имело место в январе 1967 г.). Возглавлял это достойное учреждение с самого момента его создания Александр Константинович Уралец-Кетов, именно его подпись красуется под характеристикой Александра Колеватова, о которой было упомянуто чуть выше.
         Александр Константинович нам очень интересен тем, что его биография позволяет весьма зримо продемонстрировать близкородственную связь между органами госбезопасности и курируемой этими органами военной промышленностью. Родившийся в 1902 г. Кетов (Уралец - псевдоним, взятый ещё в годы Гражданской войны) успешно делал карьеру в ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ вплоть до 1953 г. Начав свою трудовую стезю в Пермской ЧК в 1920 г., он к апрелю 1944 г. дослужился до полковника госбезопасности, заместителя начальника Тагильского исправительно-трудового лагеря НКВД. В мае 1946 г. карьера полковника сделала неожиданный кульбит: Павел Яколевич Мешик, заместитель начальника 1 Главного управления при СНК, занимавшегося созданием атомного оружия, привлёк Уральца-Кетова в советский "атомный проект". И полковник без всякого технического образования стал руководить специальной лабораторией, переросшей чуть позже в секретный институт. Александра Константиновича определённым образом затронули события, связанные с пресловутым "разоблачением группы Берия", поскольку Мешик входил в эту группу, был арестован и попал под суд. Суд в декабре 1953 г. вынес генерал-лейтенанту Мешику смертный приговор, а Уралец-Кетов некоторое время оставался не у дел. На него смотрели как на "бериевца", выдвиженца одного из подручных Берия, и на некоторое время отстранили от руководства институтом. В 1953 г. полковник был уволен из системы МГБ, больше двух лет считался состоящим в "действующем резерве", а в октябре 1955 г. выбыл и оттуда. В конце-концов он сумел доказать, что "бериевцем" не являлся, и вернулся в институт, который возглавлял ещё более 20 лет. Такая вот карьера - из офицеров ГУЛага в ряды передовой технической интеллигенции, в каком-то смысле, технократической элиты общества.

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»