«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 55%

         Вы не защитили даже своих ближайших товарищей по работе - ни Лигачёва, ни Рыжкова, ни Афанасьева, ни хотя бы того же Яковлева, которого вы принародно на Ивановской площади Кремля называли Сашей. Конечно, каждый из них за что-то заслуживает критики, но ведь не зря Тарас Бульба (кстати, как и вы, полковник) говорил:
         "Нет уз святее товарищества!.. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей!" (Бурные аплодисменты). Нет, не зря так говорил беспартийный полковник Бульба. (Аплодисменты).
         Вы помните, как казнили попавшего в плен Остапа?
         "Палач сдёрнул с него ветхие лохмотья: ему увязали руки и ноги в нарочно сделанные станки.
         Напрасно король и многие рыцари, просветлённые умом и душой, представляли, что подобная жестокость наказаний может только разжечь мщение казацкой нации. Но власть короля и иных мнений была ничто перед беспорядком и дерзкой волею государственных магнатов, которые своей необдуманностью, непостижимым отсутствием всякой дальновидности, детским самолюбием и ничтожной гордостью превратили сейм в сатиру на правление. Не знакомо ли вам, Михаил Сергеевич, всё это по нынешней прозе: и жестокость, и мщение, и необдуманность, недальновидность, ничтожная гордость и, наконец, сейм, превращённый в сатиру на правление?
        "Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стона не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему руки и ноги, когда ужасный хряск их послышался среди мёртвой толпы отдалённых зрителей... Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, и одобрительно только говорил: "Добре, сынку, добре!".
         Но когда подвели Остапа к последним смертным мукам - казалось, будто стала поддаваться его сила: "О, - повел он очами вокруг себя, - Боже, все неведомые, все чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы услышать рыданий и сокрушений слабой матери или безумных воплей супруги, хотел бы он теперь увидеть твёрдого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи:
         - Батько! Где ты? Слышишь ли ты?
         - Слышу! - раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно мгновение вздрогнул". (Шквал аплодисментов).
         Если раздалось бы в ответ громовое полковничье "Слышу!", то весь трёхсотмиллионный народ вздрогнул бы в одно мгновение и воспрял духом. Но нет никакого ответа, и только летят над страной словно из уст Андрия мёртвые слова: "консенсус", "приватизация", "спонсоры"... (Бурные аплодисменты).
         Здесь, в театре Советской армии, с благодарностью вспомнили мы и о том, Михаил Сергеевич, что из своих гонораров вы пожертвовали изрядную сумму на памятник Василию Тёркину - литературному герою Великой Отечественной войны. Из статьи "Известий", бодро озаглавленной "Автор неустрашимого Чонкина снова москвич", мы узнали, что вы приняли живое участие в житейских делах, в частности, квартирных, создателя этого самого Чонкина - другого литературного героя войны.
         Итак, одной рукой за Тёркина, другой рукой - за Чонкина. Прекрасно! Кто же после этого может обвинить вас в односторонности! Хочется думать, видя такую вашу широту, что теперь вы поможете с квартирой и своему товарищу по политбюро И.К. Полозкову, которому Попов и Станкевич не дают московской прописки. Чем чёрт не шутит, может, вступитесь и за литфонд Союза писателей России, который как раз в эти дни, когда автор Чонкина получил ордер на новую благоустроенную квартиру, был вышвырнут из помещения на Красноармейской улице. (Аплодисменты).

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»