«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 34%

Филемон и Бавкида удивительного вида (М. Ростропович и Г. Вишневская)

         В моей статье, что была напечатана в конце минувшего года в "Завтра", я выразил крайнее изумление по поводу того, что знаменитая оперная певица Галина Вишневская, советская звезда, обитающая ныне во Франции, явившись не так давно по случаю своего 75-летия в передачу Н. Сванидзе "Зеркало", заявила, что в России пора вводить цензуру. Я ее поддерживаю. Но в чем дело? Ведь мадам Звезда уж до того безбрежная демократка, такая пламенная прогрессистка, столь неукротимая воительница за приоритет прав личности! Оказалось, все дело в том, что какая-то демократская газета, не то "Коммерсант", не то "Независимая", осмелились покритиковать ее несравненного Филемона по имени Мстислав Леопольдович Ростропович - и этого для верной Бавкиды было достаточно, чтобы тотчас наплевать на все свои прогрессивнейшие убеждения, разметать либеральнейшие наряды и на всю Россию возопить: "Цензуру! Немедленно!" В самом конце статьи я терзался догадкой: "Да что же именно написали о прославленном Ростроповиче? Неужто назвали воспитанником гитлерюгенда, как Сванидзе? Или что он, как Чубайс, согласен на истребление 30 миллионов соотечественников? А может, нарекли прислужником кровавого ельцинского режима?" Ответа не было... И вдруг все прояснилось. 12 января в том же "Зеркале" у той же Сванидзы появился сам Филемон Ростропович. Для того чтобы взять у него телеинтервью, ведущий программы прокатился в Италию, где Филемон дирижировал оперой Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда". Интервью пространное. А изъяснялся суперинтеллигент языком Вити Черномырдина из деревни Черный Острог. И о чем только не наговорил, то и дело путаясь, повторяясь и косноязыча... О себе и своем премированном Сталиным таланте, о своей Бавкиде и ее благородстве, о страсти к неприличным анекдотам, о Шостаковиче как о гении и любителе выпить, о его опере, о своем глубоком почтении к "поллитровочке", о том, что уже в восемнадцать лет обожал шастать по комиссионкам и даже о своей великой и неутешной любви к России...
         С объявлением ответа на наш вопрос в прошлой статье спешить не будем. Пока заметим, что чаще других в страстной речи Филемона встречалось категорическое словцо "очень". Именно с помощью его он силился выразить свою безграничную любовь к родине: "Я очень люблю Россию, больше всего люблю...", "Я очень, очень люблю Россию, больше, чем могу любить что-либо другое..."
         Какая широкая душа, какое большое сердце! Прекрасно. Но возникает недоуменный вопрос: если уж так пылко любишь родину, так очень-очень-очень обожаешь ее, то почему же двадцать пять лет бегаешь от нее по закоулкам всего мира? Ну, допустим, раньше не нравилась бездушная советская власть, но уже десять лет в стране власть антисоветская, душевная. Что теперь-то удерживает обнять и облобызать родину? Не свидетельствует ли ваше столь долгое невозвращение, мусье, о том, что в 1974 году вас с Вишневской никто не выгонял из страны, вы сами остались за границей, но вам ловко удалось придать этому форму изгнания и скитальчества двух гениев?.. Оказывается, дело в том, что есть еще одна страна, которую маэстро тоже любит очень-очень-очень: "После семнадцати лет пребывания в Америке могу сказать, что я очень люблю эту страну. Я эту страну очень уважаю. Я очень тяжело вместе с ней пережил 11 сентября. И я очень счастлив, что мы все-таки нашли какую-то общую платформу..."
         Но все-таки есть некоторые основания подозревать, что Россию Ростропович любит больше. Во всяком случае, ради Америки он не жертвовал жизнью, а ради России - готов был. Я, говорит, из-за оченной любви к родине приехал в августе 91-го года защищать у Белого дома демократию, "будучи твердо уверен, что меня убьют". Уверен, уверен... Убьют, укокошат... Да откуда же такая уверенность, если тогда погибли только три человека, и притом по своей вине - пытались остановить танк. Нет, говорит, меня бы непременно кокнули - виолончелью по черепушке или смычком, как пикой, в пузо. И положили бы мой красивый труп в футляр, и пустили бы его по Москве-реке. Но поскольку у меня, говорит, на два года вперед были расписаны мои концерты, то во всем мире вздыхали бы: "Жаль, что убили. Можно было еще послушать висельника".
         Это одно доказательство любви к родине больше, чем к Америке.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»