«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 99%

         Вы думаете, что эта Нина самая-самая "прости господи" в романе? Ничего подобного! Есть еще Вероника, жена маршала Градова, а потом - американского полковника.
         "Всякий раз, когда полковник Вуйнович видел жену своего друга Градова, он делал усилие, чтобы избавиться от мгновенных и сильных эротических импульсов". Что ж, бывают такие неуправляемые импульсы. Но вот что примечательно для этого персонажа, который аттестуется тоже как аристократ "с рыцарским кодексом чести", как белая кость, голубая кровь. Во-первых, явившись в дом Градовых, он сообщил возлюбленной, что женился, у него трое детей, а жена его - "дикое животное". Во-вторых, еще раз объяснился в любви. Но главное, хоть сей момент "он готов был сделать с Вероникой то же самое, что однажды (во время Гражданской войны) сделал с одной барынькой в захваченном эшелоне белых, т. е. повернуть ей спиной к себе, толкнуть, согнуть, задрать все вверх. Именно эта конфигурация вспыхивала перед ним всякий раз, когда он видел Веронику". Кто в этом виноват? Он убежден: Гражданская война.
         А жена друга? Ей тоже "всегда при встречах с ним казалось, что вот еще миг - и закружится эротическая буря". Так все на грани было и сейчас, но - "послышался стук в дверях, явился благоверный, комкор Градов".
         А до этого на одном большом приеме Веронике невольно, однако закономерно приходит мысль, что все, вероятно, смотрят на нее и думают, "сколько человек из присутствующих" поимели ее.
         Патологический блуд во всех его видах и формах - грязный, смрадный, сарайно-чуланно-рогожный, трипперно-сифилитический - насквозь пронизывает всю трилогию. Чего стоит хотя бы один персонаж, который переживает сексуальное блаженство во время избиения на допросе дряхлой старухи...
         Но вершина всего - "секс антисоветский на пне". Вот его фрагменты. Вероника и американский полковник в лесу. "- Ну, что же, целуйте! - сказала она. Расстегнула свою жакетку и блузку. "Идите сюда. Вон туда. Разве не видите?" Он увидел свежеспиленный пень. "Где ваши пуговицы?" Они пристроились на пне.
         Она стонала, то откидывая голову назад, то кладя ее ему на плечо. "Гады, мерзавцы, вот вам, вот вам!- бормотала она. - Ненавижу, ненавижу..." Так она беспощадно и страстно мстила проклятой советской власти, родине перед тем, как укатить с полковником в Америку...
         И закрадывается мысль: а не спятил ли автор на сексуальной почве по причине существенного личного недобора в погоне за литературными лаврами? Думается, возможно.
         Известную мысль о том, что небольшую часть народа можно обманывать долго, а весь народ - лишь короткое время, - эту мысль мы трансформируем для нашего случая так: халтурщик может изображать себя мастером, знатоком, интеллектуалом короткое время, но это невозможно в трехтомной эпопее или в 23-серийном фильме.

* * *

         В начале статьи я писал, что Аксенов в надежде раскрасить и оживить свою убого однообразную, малограмотную антисоветчину и назойливо патологическую сексуальщину прибегает к разного рода "оживляжу": к разухабистой матерщине, мудреным иностранным словечкам и выражениям вроде "астральной инкарнации", к фразочкам на английском, к цитатам из газет и т. д. Но, как всегда, и тут не обходится без фальшивок, без невежества. Например, дает такой текст будто бы из американского журнала "Тайм" за 1949 год: "Самым трагическим гостем Нью-Йорка на прошлой неделе был композитор Дмитрий Шостакович. Он прибыл, чтобы участвовать во Всемирном конгрессе деятелей культуры и науки за мир. Являясь символом свирепости полицейского государства, он говорил как коммунистический политик и действовал так, будто его приводил в движение часовой механизм... Боссом и директором русской делегации является румяный, узкоглазый Александр Фадеев, политический руководитель советских писателей и чиновник МВД" (3, 122).

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»