«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 62%

         Трудна ли была новая работа? Сам рассказывает: "И нормированию я не учился, а только умножал и делил в свое удовольствие. У меня бывал повод пойти побродить по строительству и время посидеть..." (там же, т. 2, с. 280). Словом, не примаривался.
         В этом лагере Солженицын пробыл до середины июля 46-го года, а потом - Рыбинск и Загорская спецтюрьма, где находился до июля 47-го. В этом годовом отрезке с точки зрения наращивания пролетарского стажа уж совсем ничего нет. Почти весь этот год работал по специальности - математиком. "И работа ко мне подходит, и я подхожу к работе", - писал он жене. Словом, как у поэта, "и жизнь хороша, и жить хорошо".
         С такой же легкостью, с какой однажды ради теплого местечка соврал, что командовал артиллерийским дивизионом, хотя не командовал ни одной пушкой, с такой же простотой, с какой потом с той же целью назвался нормировщиком, хотя и не знал, что это такое, - теперь ради того же самого ещё и с наглостью объявил себя физиком-ядерщиком. И ему опять поверили! И опять вспоминаются ордена... В июле 47-го доставили его обратно в Москву, чтобы использовать по объявленной им специальности. Тут, надо думать, быстро раскусили, что это за ядреный ядерщик. За такую туфту могли, может быть, пару лет накинуть, но Ветрову опять повезло: ему не только не прибавили срока, не послали в лагерь посуровей, а послали в привилегированную Марфинскую спецтюрьму (Останкино) - в институт связи, где отбывали сроки и работали специалисты этого дела.
         Здесь, ничего не смысля в связи, кем только Ветров ни был - и математиком, и библиотекарем, и переводчиком с немецкого, который и теперь не знает, а то и полным бездельником. Опять проснулась графофильская страсть, и он признается: "Этой страсти я отдавал теперь все (!) время, а казенную работу нагло перестал тянуть" (там же, т. 3, с. 40). О, прочитал бы это Достоевский...
         За письменным столом Солженицын проводит весь день. Так что большую часть срока он в прямом смысле ПРОСИДЕЛ... В обеденный перерыв валяется во дворе на травке или спит в общежитии: мертвый час, как в пионерлагере. Утром и вечером гуляет, перед сном в наушниках слушает по радио музыку, а в выходные дни (их набиралось до 60. У Достоевского - три: Рождество, Пасха да день тезоименитства государя) часа три-четыре играет в волейбол и опять же совершает моцион. Вот такая каторга - с мертвым часом и волейболом, с моционом и музычкой, с трехразовым питанием, соответствующим всему этому. Вот только сауны не было. А самыми неразлучными товарищами Солженицына в заключении были не кандалы, как у Достоевского, а канцелярский стол, перо, чернильница и промокашка. В этом лагере, похожем если уж не на пионерлагерь, то на Дом творчества в Малеевке, где, впрочем, сауны тоже никогда не было, гигант мысли пробыл без малого три года, занимаясь сочинительством да читая книги, получаемые по заказу аж из Ленинки! Напоминание о такой каторге В.Бондаренко называет "клеветой на классика", ибо "Архипелаг" он, повторяю, явно не читал...
         Но вдруг 19 мая 50-го года гения и пророка оторвали от письменного слова и без чернильницы, без промокашки отправили в Экибастузский особый лагерь, в края Достоевского. За что такая немилость? Молчит, не объясняет, вернее, дает путаные объяснения. Это наводит на мысль, что, возможно, ему надоело выполнять работу Ветрова и он заартачился.
         В этом спецлагере титан художественного слова пробыл оставшийся срок. Он пишет: "В начале своего лагерного пути я очень хотел уйти с общих работ, но не умел". Не у м е л?! Да кто же тогда без конца витал в руководящих сферах - то замом, то завом, то начальником? А доктор Троицкий, знавший Достоевского на каторге, вспоминал, что тот "на все работы ходил наравне со всеми". И, напомним, в кандалах, которые узнику социализма и не снились.
         Дальше узник сообщает, что в бригаде Боронюка появилась возможность стать каменщиком. "А при повороте судьбы я ещё побывал и литейщиком". А также и столяром, о чем, видно, забыл, да ещё паркетчиком. Наконец-то добрались мы до его пролетарских специальностей, по поводу которых плакали американцы и ликует Бондаренко. Но сроку-то сидеть оставалось меньше двух с половиной лет. Однако же свое приобщение к пролетариату Солженицын поспешил воспеть в гордом стишке "Каменщик".

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»