«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 47%

         Обычно на заседания выносились один-два крупных вопроса, требующих широкого и всестороннего рассмотрения, и ряд мелких, которые часто не обсуждались вообще, а члены Политбюро, ознакомившись с проектами, соглашались их принять.
         Зато основные вопросы "мялись" основательно. Инициаторам постановки их давалось время для доклада в зависимости от сложности проблемы, но, как правило, в течение 10-15 минут. После доклада автора проекта М. С. Горбачёв предоставлял слово другим заинтересованным сторонам, особенно тем, кто имел замечания и возражения. Иногда подобные вопросы обсуждались по 3-5 часов. Но это было скорее недостатком, чем достоинством. Если до М. С. Горбачёва заседания Политбюро завершались за 30-40 минут, то в последние годы они длились по 10 часов. Михаил Сергеевич с гордостью говорил, что теперь мы работаем по-настоящему. Но люди уставали, работоспособность снижалась, и дело не продвигалось.
         Я не понимал подлинных причин многочасового сидения, как не понимали этого и некоторые члены Политбюро. Если вопрос подготовлен, его надо принять, если нет, поручить доработать. Но тут дело шло на измор, от которого очень страдали и А. А. Громыко, Н. Н. Слюньков и некоторые другие "сердечники", которым не хватало воздуха. М. С. Горбачёв, боясь простуд, просил отключать кондиционирование. В тесном кабинете после нескольких часов работы без перерыва становилось так душно, что и здоровому человеку находиться в нём было тяжко. Нередко ко мне оборачивался то один, то другой член Политбюро и знаками показывали, что надо включить кондиционер. Я давал команду, но тут же получал замечание генсека, что ему дует в затылок.
         Конечно, поначалу было что обсуждать и время жалеть не следовало. С приходом М. С. Горбачёва к власти, принятием новых решений по совершенствованию общественных отношений в стране Политбюро пришлось внимательно рассматривать значительное количество постановлений. А скоро в повестку заседаний Политбюро всё чаще стали вноситься вопросы о чрезвычайных происшествиях в стране, которые как злой рок стали сопровождать деятельность генсека.
         Начало этому перечню положила трагедия в Чернобыле. Случилось это в ночь на 26 апреля 1986 года. Была суббота, и на работу многие приехали на час-полтора позже обычного. Под утро Горбачёв узнал, что на атомной станции недалеко от Киева случилась крупная катастрофа. Начались долгие обсуждения о прогнозах, масштабах и последствиях аварии, принимаемых мерах. В тот период мне казалось, что значение случившегося недооценивалось. И хотя принимались меры по выяснению причин и последствий аварии, в Киеве, не говоря о других городах, как и прежде размеренно шла жизнь. Люди готовились к Первомаю, велогонке мира, которая стартовала из столицы Украины. Невелико было беспокойство и среди руководства партией и страной. Для выяснения причин катастрофы вылетела правительственная комиссия во главе с зампредом Совмина СССР Б. Е. Щербиной, которая в понедельник на внеочередном заседании Политбюро ЦК должна была доложить свои выводы.
         Но беспокойство с каждым часом перерастало в тревогу, в уверенность, что произошла грандиозная катастрофа. Это подтверждали сообщения и западных источников. На заседании Политбюро в понедельник прозвучал первый доклад специалистов, побывавших на месте происшествия. Мало сказать, что была представлена удручающая картина взрыва энергоблока, разрушения станции. Страшней были последствия радиации, возможные заражения воды, земли, растительности. Не знаю, почему с самого начала не была дана объективная оценка происшествия, его масштабов и последствий. То ли из-за желания скрыть масштабы катастрофы, надежды на то, что всё образуется, рассосётся, будет локализовано, или превалировал элементарный страх перед ответственностью, сказать не берусь. Но хорошо помню как тревожные выступления учёных, так и успокоительные. Во всяком случае, картина катастрофы не раскрывалась полностью, просачивающаяся информация в печать была профильтрована. На заседаниях Политбюро мне пришлось несколько раз сидеть рядом с Е. Б. Славским и А. П. Александровым, двумя корифеями атомного дела в стране, было им в ту пору каждому за 80 лет, и каждый активно работал, не уступая молодым. Они комментировали выступления некоторых ораторов, упрекая их в паникёрстве, безграмотности и трусости, часто вспоминая, что им приходилось бывать и не в таких переделках, и "ничего не случилось, пережили многих".

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»