«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 32%

         После выступления в Целинограде 7 сентября 1985 года Михаил Сергеевич 20 сентября произносит речь и заключительное слово на встрече в ЦК КПСС с ветеранами стахановского движения. К 30 сентября готовится его выступление по французскому телевидению. В октябре у него было 15 речей, выступлений, докладов и бесед. И это не считая тех, которые не публиковались. Были месяцы, когда число разнообразных выступлений, приветствий, других публикаций достигало 22. Но дело не только в количестве выступлений. Беда состояла в том, что скоро Горбачёв сам стал всё больше подключаться к подготовке своих речей, переписывал готовые тексты, нередко обогащая, но чаще ухудшая их. А для этого требовалось много времени. Зато они были плодами и его труда. Многословные, с частыми повторами.
         При таком объёме публицистической деятельности разрушился порядок согласования выступлений в Политбюро. О многих инициативах и обещаниях члены Политбюро узнавали уже из газет. К этому надо добавить, что М. С. Горбачёв принимал многочисленных зарубежных визитёров, что практически не оставляло у него времени для обстоятельного рассмотрения внутренних проблем и бесед с министрами, первыми секретарями ЦК компартий республик, крайкомов и обкомов КПСС.
         Всё это углубило трещину между генсеком и членами ЦК, первыми секретарями партийных комитетов, хозяйственными руководителями. Они охотно помогали всё время Горбачёву и были готовы делать это и впредь, но контакт как-то нарушился. Генсек не интересовался состоянием дел на местах, редко звонил. Возникало состояние отчуждённости. И это нежелание поддерживать контакт было тяжёлой чертой характера Горбачёва. Скоро встречи и телефонные звонки вообще потеряли для местных руководителей какое-либо значение. Горбачёв всё реже интересовался хозяйственными делами, несмотря на советы и просьбы, перестал встречаться с глазу на глаз с министрами, руководителями предприятий. Всё больше встречи проводились с многочисленными приглашёнными. На них шли накачки, какая-то надсадная, оскорбительная критика; впрочем, и это продолжалось недолго. Чувствуя отчуждённость, люди стеснялись к нему заходить или шли в крайнем случае. Беседы стали носить формальный характер, на них после очередного мероприятия секретари приглашались "гуртами" по 10-15 человек. При этом говорил в основном Горбачёв.
         - Знаешь, мне такие политбеседы не по душе, - сказал как-то один из старых моих знакомых, первый секретарь одного сибирского обкома партии. - Я хочу обсудить конкретные вопросы, а со мной говорят в духе политбеседы, как райкомовский Федя-пропагандист о значении силы слова. Если можешь, помоги встретиться с глазу на глаз, а нет, ну что ж, значит, такая наша судьба...
         Приёмом к Горбачёву занимались его секретари, и я не мог и не хотел регулировать этот процесс, ибо не считал возможным исполнять швейцарские функции при генсеке. Разумеется, когда, возникали неотложные и серьёзные проблемы, я информировал о той или иной записке секретаря обкома с просьбой принять, дать возможность доложить или передавал её в приёмную. Но с годами таких просьб становилось всё меньше, и к Горбачёву можно уже было попасть без особого труда, да, пожалуй, в любое время, но люди в эту дверь особенно не стучались. Её всё чаще и чаще открывали представители зарубежной прессы, иностранные визитёры, те, кто хотел обогреться в лучах славы или мимоходом сказать своим коллегам, что он долго беседовал с президентом СССР и тот поддержал высказанную ему идею и согласился помочь...

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»