«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 87%

         "...Мы сидели на открытой террасе "Лила" и наблюдали, как сгущаются сумерки, как идут по тротуару люди, как меняется серое вечернее освещение..."
         "Я сел в углу - так, чтобы через моё плечо падали лучи вечернего солнца, и стал писать в блокноте. Официант принёс мне кофе с молоком, я подождал, пока он остыл, выпил полчашки и, отодвинув чашку, продолжал писать..."
         Знакомо?
         Всё так, как описано. Почти так. Маршал Ней со своей сабелькой стоит как стоял. Обтекает его толпа, колышутся тени, и наступает минута, когда вслед за последним косым солнечным лучом в город приходят серо-лиловые сумерки. Удивительная эта лиловость длится недолго и исчезает, как только зажгут фонари, но без этих лиловых минут Париж не был бы Парижем.
         А на террасе "Лила", несмотря на тёплый вечер, нынче не сидят. Толпятся внутри, где тесно и душно, и ещё норовят протолкаться в самый дальний, самый душный угол. К тому столику, за которым было так удобно писать в блокноте, поскольку толкотни тут тогда не было и на пишущего мало кто обращал внимание. Зато теперь поди не обрати внимания на бронзовую табличку, прикреплённую к знаменитому столику намертво: "Хемингуэй".
         Смысл паломничества? Да такой же, как у всякого туристского паломничества, - "отметиться". Мягко говоря, не уверен, что каждый из посетителей любит или хотя бы читал Хемингуэя, как не каждый, кто проносится галопом по залам Лувра, способен отличить Гогена от Тициана. Но - включено в путеводители, надлежит приобщиться. Типичное иноземное любопытство в Лувре: "Сколько это стоит?" И у экскурсоводов заготовлены точные ответы, куда денешься! А в "Клозери де лила" я собственными ушами слышал, как голенастая дама без возраста обратилась к своему мясистому клетчатому спутнику за справкой: "Сколько же этот, - тычок в сторону углового столика, - заработал?.."
         В том-то и штука, дорогая дамочка, что Хемингуэй не зарабатывал, он работал. Работал в комнатке над лесопилкой на соседней улице Нотр-Дам-дю-Шан, когда не визжала под полом пила и спал ребёнок. Работал здесь, в кафе, когда и потому что больше было негде. Нелепо и горестно утратил все свои ранние рукописи - и снова работал. И записал весело и гордо в адрес разных преуспевающих: "Будь я проклят, если напишу роман только ради того, чтобы обедать каждый день!" Запись опубликована посмертно, в путеводители не попала.
         В сумеречном, смятенном настроении пришёл я в "Клозери де лила". Пришёл не один. В Париже я, по существу, не бывал один: надзор, смешанный англо-американский, установили плотный до непристойности. Кое-что, воздам надзирателям должное, они мне показали: и на Эйфелеву башню я поднимался, и на Триумфальную арку, и на Монмартре побывал, и в Лувре, и в Версале. И кормили вкусно, и развлекали по вечерам. Но от себя не отпускали ни на шаг.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»