«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»

Прочитано: 63%

         Буш снова заговорил об этом наедине со Скоукрофтом, и тот сказал: "Джон и его друзья на Капитолийском холме хотят, чтобы мы размахивали окровавленной рубашкой. Он заботится о нашем политическом капитале здесь. Это прекрасно. Но мы должны остерегаться и не делать жестов, которые ничего не дадут".
         Буш сказал в ответ: "Как бы мы ни поступили, я не хочу делать ничего необратимого. Я хочу по возможности сохранить отношения с Горбачевым".
         Сколь бы ни были кровавыми события в Вильнюсе и Риге, они не могли сравниться с тем, как поступил Хрущев с Венгрией в 1956 году. Последуй Горбачев хрущевскому сценарию, Ландсбергис вынужден был бы уйти с политической арены и оказался бы либо в бегах, либо в тюрьме, либо был бы мертв. А Горбачев заставил военных отозвать танки и оставить в покое правительство Ландсбергиса.
         Войска по-прежнему занимали телебашню в Вильнюсе, но некогда высоко превозносимая Советская Армия вынуждена была нести патрульную службу вдоль забора в несколько сотен метров длиной, окружающего башню на окраине провинциальной столицы,- причем с малыми результатами: литовцы по-прежнему могли слушать вызывающие националистические передачи, поскольку радиостанция в Каунасе, втором по величине городе Литвы, продолжала быть в эфире.
         Не шли в сравнение события в Вильнюсе и Риге и с событиями на площади Тяньаньмэнь. Когда в июне 1989 года для китайских руководителей настал момент истины, они, не обращая внимания на мнение мировой общественности, наметили курс внутренней политики в Китае на грядущие годы. Горбачев же, наоборот, колебался - в значительной степени потому, что был крайне чувствителен к мнению о нем окружающего мира.
         Неликвидированный кризис в Прибалтике был отражением конфликта, бушевавшего в Советском Союзе и раздиравшего самого Горбачева. Это было противостояние между центристами и сторонниками отделения, между сторонниками репрессий и сторонниками продолжения реформ.
         Позволив Пуго и военным прибегнуть к силе, Горбачев отвратил от себя многих демократов и патриотов. А не дав сторонникам жесткой линии довершить то, что они начали в Вильнюсе, он настроил против себя и правых. В январе 1991 года Горбачев все еще владел серединой между правыми и левыми, но он становился все более одиноким, а позиция его - все более шаткой.
         Невзирая на свое нежелание подкладывать мину под Горбачева, Буш написал советскому руководителю личное письмо, в котором пригрозил прекратить всякую американскую экономическую помощь. А Бейкер позвонил Бессмертных в Москву и сказал, что при сложившихся обстоятельствах нечего делать вид, будто встреча на самом высоком уровне может состояться в феврале.
         Администрация держала в тайне содержание письма Буша Горбачеву и телефонный разговор Бейкера с Бессмертных. Публично Белый дом продолжал воздерживаться от критики Горбачева.
         В Москве Мэтлока обязали вручить советскому руководителю жесткое письмо Буша. Следуя полученным указаниям, Мэтлок сказал Горбачеву: "Сложно понять, что происходит". И добавил, что трудно ожидать улучшения американо-советских отношений, "если вы не вернетесь на ту позицию, какую занимали на последней встрече в верхах". Под этим он имел в виду заверения Горбачева о своей приверженности мирному решению национальных проблем.
         Возмущенный и разозлившийся, Горбачев сказал Мэтлоку, что существует только "один закон" - закон советского государства. Прибалты обязаны его уважать и соблюдать в своих устремлениях. Выразив "сожаление" по поводу кровопролития в Вильнюсе и Риге, он сказал, что "преисполнен решимости" предотвратить возврат к произволу - правлению самодурства и официальному беззаконию, характерных для эпохи Сталина. Он попросил Мэтлока воззвать к Бушу и Бейкеру, чтобы они проявили "терпение" и "понимание".

«««Назад| Оглавление | Каталог библиотеки | Далее »»»