«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 57%

         Буш попросил Бейкера принять меры к тому, чтобы отложить его встречу с Горбачевым в Москве, намеченную на февраль. Однако, сказал Буш, он не хочет, чтобы это выглядело как "акт, вызванный раздражением", или будто американцы хотят "нанести удар по Горбачеву",- Бейкер должен найти способ представить миру отсрочку встречи как "совместное решение" Вашингтона и Москвы.
         Публично же не было сделано и намека на эти планы: Фицуотер сказал прессе, что администрация "по-прежнему планирует" проводить февральскую встречу в верхах. Но он добавил, что ввод советских военных частей в Прибалтику является актом "провокационным и непродуктивным", и предложил советскому правительству "прекратить попытки запугивания" и вернуться к "переговорам, которые велись бы без давления и применения силы".
         Хотя президент надеялся, что это заявление не покажется слишком пожароопасным, средства массовой информации восприняли его как жесткое предупреждение Кремлю. Увидев в своем кабинете репортаж об этом в "Вечерних новостях Эй-би-си", Скоукрофт сказал: "Именно этого я и опасался. Теперь мы ввязались в настоящую схватку с Москвой - как раз тогда, когда нам это не нужно!"
         После встречи с Бушем Бейкер велел послать телеграмму в Москву и Ленинград с указаниями американским дипломатам "начать задавать вопросы" советским официальным лицам о значении приказа послать войска для облавы на уклоняющихся от призыва и дезертиров.
         В течение нескольких дней Скоукрофт и Буш ожидали реакции Советов на заявление Фицуотера - какого-то шага с их стороны, который подорвал бы позицию США в ООН в связи с кризисом в Персидском заливе. Но ничего не последовало, хотя ТАСС и заклеймил американское заявление, назвав его "нескрываемой попыткой вмешательства во внутренние дела Советского Союза". Это была фраза из прошлого периода "холодной войны". Официальные деятели в Белом доме и в Госдепартаменте были поражены: как быстро старая советская машина пропаганды закрутилась в обратном направлении, но они утешали себя тем, что советская политика в Персидском заливе, по крайней мере, остается неизменной.
         Когда советские десантники высадились в Литве, Мэтлок встретился с Георгием Шахназаровым, одним из немногих сторонников "нового мышления", которые все еще входили в ближайшее окружение Горбачева. Шахназаров сделал не слишком ловкую попытку встать на защиту мер, принятых против прибалтов. Утверждая, что экономические реформы Горбачева по-прежнему осуществляются, он взвалил всю вину за создание кризиса на прибалтов.
         Вернувшись в посольство, Мэтлок сказал своим помощникам, что, как ему показалось, Шахназаров "отступил назад, занял чрезвычайно оборонительные позиции и не желает говорить откровенно о том, что на самом деле здесь происходит. Он лоялен к своему шефу, но явно встревожен".
         На той же неделе в Москве новый советский министр внутренних дел Борис Пуго принял Эдгара Бронфмана, председателя правления компании "Джозеф И. Сигрэм и сыновья", производящей вина, ликеры и прочие напитки. Будучи президентом Всемирного еврейского конгресса, Бронфман превозносил Советы за резкое увеличение разрешений на выезд советским евреям и призывал США приостановить действие поправки Джэксона-Вэника. В результате его чрезвычайно радушно принимали в Москве.
         Пуго сказал Бронфману, что прибалтийские националисты угрожают "подорвать права национальных меньшинств". Подобно своим коллегам, сторонникам жесткой линии, министр внутренних дел выступал защитником интересов русских в Прибалтике.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»