  |
 |
Прочитано: 15% |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
|
Прочитано: 15% |
В марте 1953 г. я впервые встретил настоящего алхимика. Это было в кафе "Прокоп", которое в то время переживался очередной недолгий расцвет своей популярности. Поскольку я в то время писал книгу о Гурджиеве, один известный поэт устроил мне это знакомство, и впоследствии я не раз встречался с этим человеком, не проникая, однако, в его тайны.
У меня было примитивное представление об алхимии и алхимиках, почерпнутое из популярных изданий, и я был далек от мысли, что алхимики все еще существуют. Человек, сидевший напротив меня за столом Вольтера, был молод, элегантен. Он прошел солидный курс классического образования, за которым последовало изучение химии. В то время он зарабатывал на жизнь, подвизаясь в области коммерции, и часто посещал артистов, равно как и некоторых светских людей.
Я не веду дневник, но в некоторых важных случаях порой записываю свои наблюдения или ощущения. В эту ночь, возвратившись домой, я записал следующее: "Сколько ему может быть лет? По его словам - тридцать пять. Вряд ли. Светлые волосы, вьющиеся, остриженные как парик. Многочисленные морщины на розовом полном лице. Жестикуляция крайне скупа: медленная, размеренная, точная; улыбка спокойная и насмешливая. Смеющиеся глаза, но с каким-то отрешенным выражением. Все говорит о том, что он гораздо старше. В его словах ни одного слабого места, уклончивость, неотразимая находчивость. За этим приветливым лицом без возраста - сфинкс. Непонятно кто. И это не только мое личное впечатление. А.Б., который видит его почти каждый день много недель, говорит мне, что никогда, ни на секунду, не заметил в нем хоть какой-либо пристрастности. В Гурджиеве его не устраивает следующее:
"1. Тот, кто чувствует в себе дар учительства, не живет одной лишь своей доктриной и не доходит до последних пределов сверхусилия.
2. В школе Гурджиева ученик, убедившись в собственном ничтожестве, лишается возможности обрести ту энергию, без которой он не в состоянии стать истинным существом. Эту энергию, эту волю к победе и воле, как говорит Гурджиев, ученик должен найти в себе, только в себе самом. Но эта идея достаточно сомнительна и, как правило, не способна привести ни к чему, кроме отчаяния. Такая энергия существует вне человека, и ее нужно воспринять. Католик, глотающий облатку, - это пример ритуального восприятия такой энергии. Но если нет веры? Если нет веры, нужен огонь - вот и вся алхимия. Настоящий огонь. Материальный огонь. Все начинается, все происходит путем контакта с материей.
3. Гурджиев жил не один - он был всегда окружен другими, всегда в обществе последователей. "Есть путь в одиночестве, есть реки в пустыне". Но нет ни пути, ни рек в том, кто растворился в других".
Я задаю вопросы об алхимии, которые должны показаться ему беспримерной глупостью. Но он спокойно отвечает: - Ничего, кроме материи, ничего, кроме контакта с материей, работы с материей, работы руками. На этом он очень настаивает: - Вы любите работу в саду? Вот хорошее начало - алхимию можно сравнить с работой в саду.
- А рыбу вы любите ловить? Алхимия имеет что-то общее с рыбной ловлей. Женская работа и детская игра.
Алхимии обучить невозможно. Все великие литературные произведения, пережившие века, носят в себе часть этого учения. Они созданы взрослыми людьми - по-настоящему взрослыми, которые обращались к детям, уважая, однако, законы сознания взрослых. Нет великих произведений без "принципов". Но знание этих принципов и сам путь, ведущий к этому знанию, должны оставаться скрытыми. Тем не менее для исследователей первой ступени существует задача взаимопомощи.
Ближе к полуночи я спросил его о Фулканелли (автор "Тайны соборов и обителей философии"), и он дал мне понять, что Фулканелли не умер: - Можно жить, - сказал он мне, - бесконечно дольше, чем это доступно воображению человека непрозревшего. И можно полностью изменить свой вид, я это знаю. Мои глаза знают. Я знаю также, что философский камень - реальность. Но речь идет об ином состоянии материи, чем то, которое нам известно. Оно позволяет, как и все другие состояния, произвести измерения. Средства обработки и измерения просты и не требуют сложной аппаратуры: женская работа и детская игра... Он добавил: - Терпение, надежда, труд. И каков бы ни был труд, его никогда не бывает достаточно.
Надежда: в алхимии надежда основана на уверенности в том, что существует цель. Я никогда бы не осмелился на то, на что осмелился, - сказал он, - если бы мне не доказали ясно, что эта цель существует и что ее можно достигнуть в этой жизни".
Такой была моя первая встреча с алхимией. Если бы я приобщился к ней с помощью волшебных книг, то думаю, что недалеко бы ушел: недостаток времени, недостаток вкуса и литературной эрудиции. И недостаток призвания тоже - того призвания, которое увлекает алхимика, когда он еще не осознает себя алхимиком, в тот миг, когда он впервые раскрывает старинный трактат. Мое же призвание - не в том, чтобы делать, а в том, чтобы понимать. Не осуществлять, но видеть. Я убежден, что, как говорит мой старый друг Андре Бийи, "понимать - так же прекрасно, как петь", даже если понимание только кратковременно. В Рэдингской тюрьме Оскар Уайльд обнаружил, что невнимательность - смертный грех, и что высшая степень согласованности внимания показывает совершенную согласованность между всеми событиями жизни, но в более широком плане - совершенную согласованность между всеми элементами и движениями всего живого, всеобщую гармонию. И он восклицает: "Все, что понято, хорошо". Из всех известных мне изречений это самое прекрасное.
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
| ||||||||
|
|
|
|
|
|
|
|||