«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 68%

         В этом убеждаешься тотчас при входе в собор Петра. Размеры его можно ощутить только либо издалека, либо изнутри, поскольку их скрадывают более поздняя колоннада Бернини и портик Мадерно. Собор строили несколько архитекторов. Для каждого из них важнее размеров была соразмерность, то есть соответствие частей, единство целого.
         Иначе бы собор не существовал в настоящем виде, вернее, не был бы достроен Микеланджело. Уже на склоне лет, после многих поистине титанических трудов и подвигов, свершённых во имя божественного искусства, он связал свою судьбу с этим собором. Душа великого флорентийца, вероятно, страдала при виде начатого, едва продвигавшегося строительства: он боялся, что деньги, отпущенные на сооружение, разворуют, и гениальный замысел Браманте погибнет невоплощенным. Он спешил, боясь умереть прежде, чем собор не приобрёл основных пропорций. После этого сооружение было бы уже невозможно испортить. В отличие от Леонардо - своего старшего по возрасту земляка - Буонарроти редко оставлял что-либо незавершённым. Он всегда мужественно стремился к законченности и совершенству. Но ему не было суждено физически достроить собор. И всё же, умирая, художник наверняка знал, что творение уже существует.
         Говорят, что Микеланджело, особенно в конце жизни, воплощал кризис Высокого Возрождения, мировоззрение его называют мрачным и трагически безысходным. Побольше бы человечеству таких кризисов! Что касается мрачности или безысходности, то я, например, не ощутил ни того, ни другого: ни в соборе Петра, ни в Сикстинской капелле, ни во Флоренции. Даже при чтении его сонетов, несмотря на косноязычие перевода, чувствуется сила и мощь не подвластного никаким рефлексиям духа, не сокрушённая страданиями и потерями цельность. И тем более не было свойственно этому художнику "...добровольное, постоянное и, так сказать, одушевлённое стремление к умышленному раздвоению внутреннего самосознания", которое, по словам И. В. Киреевского, "расщепляет самый корень душевных сил". Последствия же подобного расщепления вполне определённы: "...разум обращается в умную хитрость, сердечное чувство - в слепую страсть, красота - в мечту, истина - в мнение; наука - в силлогизм; существенность - в предлог к воображению; добродетель - в самодовольство, а театральность является неотвязною спутницей жизни, внешнею прикрышкою лжи, - как мечтательность служит ей внутреннею маскою".
         Какая же безысходность, если каждое (каждое!) произведение Микеланджело гениально, если оно возвышает, будит не одну, а целый рой мыслей, наконец - вызывает просто восторг и радость?!
         Конечно, трудно быть радостным и снова испытать душевный восторг, когда за плечами почти полвека и позади столько потерь, невзгод, недостойных, свершённых пусть даже и по глупости дел... И всё же радостный восторг возможен в любом возрасте. По-видимому, великое искусство может вызвать его даже в дряхлом сердце, даже в утомлённой душе, отравленной засасывающей повседневностью. Но что или кто мешает нам хотя бы периодически вылезать из трясины? Ведь для этого вовсе не обязательно ехать в Италию... Здесь, в Ватикане, в центре всего католического мира, я вдруг вспомнил, что до сих пор не побывал на тихой Нерли, что Эрмитаж посетил не более пяти или шести раз за всю жизнь. Вспомнил, что фрески великого Дионисия всего в двух часах езды, что Софийский собор в десяти минутах ходьбы от дома.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»