«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 5%

         Забыв и рощу и свободу,
         Невольный чижик надо мной
         Зерно клюёт и брызжет воду,
         И песнью тешится живой.

         В этом стихотворении про несвободного чижика всего четыре строки...
         Разумеется, в детстве, и даже в юности, нашему поколению Лев Тихомиров с Иваном Шмелёвым не попадались. Попадался и довольно часто "Мистер-твистер" либо какой-нибудь "Мойдодыр", либо "Тянитолкай". Хорошо, что у Лукоморья вокруг мощного дуба бродил уже по цепи кругом учёный кот. Думал я, дивился, какой же большой этот учёный кот, если ходит по цепи. Рисовал я его на газетных полях, потому что тетради себе мы сшивали из газет. Следы невиданных зверей, белку с орехами я дорисовывал в своём сердце, забывая, что всё это Пушкин... И тридцать прекрасных витязей уже выходили чредой из моря, и плескалась уже в этом море золотая рыбка, и мальчишка уже возил свою Жучку в салазках, и гусь на красных лапках ступал "на лёд, пытаясь плыть по лону вод". Пушкин бесстрашно боролся в моей душе с Чуковскими всех мастей. И, разумеется, побеждал.
         В детстве испытывал я необъяснимую, неосознанную обиду за умершего от раны Александра Сергеевича. В юности эта обида была осмыслена через стихотворение Лермонтова. Как ни странно, мы даже учили эти стихи наизусть. Традиции русского просвещения были ещё не совсем загублены, хотя горечь и гнев против убийц Пушкина враги России искусно направили против царя и "толоконного поповского лба" - русский народ был облапошен. Оказалось позднее, что и царь был облапошен. Иначе почему Николай Первый терпел около себя таких мерзавцев, как Нессельроде? Ведь этого проходимца государь сделал аж государственным канцлером.
         В седьмом классе, помнится, учили мы наизусть стихотворение "Песнь о вещем Олеге". Тяжеловесная славянская лексика не мешала детскому восприятию. Однажды мой одноклассник Евсташа Ларионов на большой перемене вбегает в класс и торжественно заявляет: уроков больше не будет. А весёлый Коля Задумкин ехидно произносит: "Ох, Ларионов, презреть бы твоё предсказание". Евсташку голод и холод, пережитые в детстве, давно загнали в могилу, а Коля Задумкин жив, но озлобленный чернобыльской пургой, мается от радиации где-то на чужбине.
         Иногда при случайном чтении стихи Майкова, Баратынского, Фета, Тютчева мы восторженно приписывали Пушкину и даже слегка разочаровывались, когда узнавали об истинных авторах. Так велико было "магнитное поле" вокруг Пушкина! Он, и будучи в могиле Святогорского монастыря, созидал русскую поэзию. Сколько народу эхом отозвалось на его краткую жизнь, ослепительно вспыхнувшую во имя России, звучащую по сие время в иных глаголах!

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»