«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 14%

         Известие о введении военного положения разнеслось по всей площади. Но она не опустела. То же известие наверняка довели до сведения засевших в Доме Советов казаков, отставных офицеров и парней из Русского национального единства. Но они не складывали оружие и не уносили ноги: не довелось отбиваться при осадном положении, будем - при военном.
         На задворках площади - рядом с палатками невооружённых защитников парламента - горели костры. У крайнего из них со стороны Горбатого моста я узрел знакомые лица - поэта Лещенко и коммерсанта Потёмкина. Они сидели на брёвнышках ещё с тремя какими-то мужиками. По кругу их компании ходил раздвижной пластмассовый стаканчик. Обернувшись на мои шаги, Потёмкин показал мне на свободное место напротив:
         - Давай к нам. Мы не бражничаем - поминаем товарищей. Ты из Останкино?
         - Да.
         - Сколько там наших полегло?
         - Машин "Скорой помощи" видел десятки - значит убитых и раненых больше сотни.
         Я опустился на край брёвнышка. Потёмкин вынул из пакета у его ног вторую бутылку водки, отвинтил крышку, наполнил стаканчик и протянул мне:
         - Выпей за убиенных, с которыми мы могли победить. "Наши павшие нас не оставят в беде, наши мёртвые, как часовые...". Если поэт Высоцкий прав, то мы милостью сегодня вознесённых на небеса - завтра выживем.
         Опустошённый стаканчик я передал Потёмкину. Он влил в него водки. Стаканчик опять пошёл по кругу Лещенко, член Союза писателей СССР и бомж Российской Федерации, возвратив Потёмкину опорожнённую посудинку, потряс перед ним железной трубой:
         - Думаешь, Серёга, врукопашную нам идти вот-вот - этой ночью?
         - Рукопашных, Володя,- Потёмкин отвёл трубу Лещенко влево,- здесь вообще не будет. Именно поэтому я распустил по домам моих друзей-десантников. На рассвете над Домом Советов закурлычат самолёты-штурмовики с вертолётами и начнут крушить этаж за этажом. Крушить до тех пор, пока все оттуда не выйдут с поднятыми вверх руками. Этот ход при военном положении - самый надёжный. И именно его Ельцин предпочтёт. Вот увидишь. Ельцин не так глуп, как Руцкой, который победоносную толпу угнал из центра столицы на окраину и подставил под пули...
         У Лещенко отвисла губа. Он дёрнул Потёмкина за лацкан его коричневой куртки:
         - Серёга, чо чушь накаркиваешь? Если ты предвидишь разгром, то почему тут остаёшься?
         - Дорогой поэт, тебе штатскому, трудно понять меня, военного.- Потёмкин приподнял полу куртки и показал Лещенко блеснувший в свете костра металл,- На моём правом плече - автомат Калашникова укороченный. Он мне не даден. Я сам захватил его в бою. А расстаться с ним просто так не могу. Если я, офицер, брошу оружие до исхода боя, мне всю жизнь будет стыдно.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»